Грязная работа. Кристофер Мур

в лавке Лили сидела, погруженная в думы. Думы у нее были не обычного свойства – не о мире, где все дураки, жизнь бессмысленна, а само житье – тщета, особенно если твоя мать забыла купить кофе. То была дума поособенней, и началась она, когда Лили явилась на работу и Рей заметил, что сегодня ее очередь носить пылесосную тиару, более того – подчеркнул, что если тиара на Лили, то и пылесосить лавку должна Лили. (Вообще-то ей нравилось носить тиару с фальшивыми брюликами, которую Чарли в приступе отъявленной буржуазной крадучести постановил надевать каждый день всякому, кто сметает пыль и пылесосит лавку, – и ни в какое иное время. Возражала она против пылесоса и метелки. Она чувствовала, что ею манипулируют, помыкают и пользуются вообще, – причем не в смысле наслаждений.) Но сегодня, когда она убрала тиару, пылесос и наконец залила в себя пару кружек кофе, думы не прекратились – они излились в полномасштабный ангст, и тут Лили осенило, что ей все-таки надо будет прикидывать, что делать с колледжем-карьерой, поскольку, что бы там ни говорила “Большущая-пребольшущая книга Смерти”, не она, Лили, избрана темным ставленником разрушенья. Блядь!

      Она стояла на складе, озирая то, что накануне сюда навалил Чарли: обувь, лампы, зонтики, фарфоровые статуэтки, игрушки, пару книг, старый черно-белый телевизор и портрет клоуна, выписанный по черному бархату.

      – Он сказал, что это барахло светится? – спросила она Рея, стоявшего в дверном проеме.

      – Да. И заставил меня все проверить моим счетчиком Гейгера.

      – Рей, нахера тебе счетчик Гейгера?

      – Лили, зачем тебе серьга с летучей мышью в носу?

      Лили проигнорировала вопрос и взяла вчерашнюю керамическую лягушку; теперь к земноводному скотчем крепилась бирка “НЕ ПРОДАВАТЬ И НЕ ВЫСТАВЛЯТЬ”, выведенная аккуратным почерком их босса.

      – И это одна из них? Вот это?

      – С нее он и поехал, – обыденно произнес Рей. – Твоя инспекторша из школы пыталась ее купить. Тут-то все и началось.

      Лили была потрясена. Она отступила к столу Чарли и села в скрипучее конторское кресло.

      – Ты видишь, как что-нибудь светится или пульсирует, Рей? Вообще когда-нибудь видел?

      Тот покачал головой:

      – У него сильный стресс – потерял Рейчел, один растит малышку. Может, ему надо как-то помочь. У меня, например, когда я покинул силы полиции… – Рей умолк.

      В переулке поднялась какая-то суета: гавкали соба-ки, кричали люди, потом кто-то заработал ключом в замке черного хода. Секунду спустя ввалился Чарли – запыхавшийся, костюм в грязи, один рукав разодран и окровавлен.

      – Ашер, – сказала Лили. – Ты ранен. – Она мигом вымелась из кресла, а Рей взял Чарли за плечи и усадил.

      – Со мной все хорошо, – ответил Чарли. – Подумаешь.

      – Я принесу аптечку, – сказал Рей. – Сними с него пиджак, Лили.

      – Да нормально все, – сказал Чарли. – Хватит говорить обо мне в третьем лице. Я здесь.

      – Он бредит, – высказалась Лили, выкорчевывая Чарли из пиджака. – У тебя есть болеутолители, Рей?

      – Не нужны мне болеутолители, – сказал Чарли.

      – Заткнись,