Читая Тэффи. Геннадий Николаевич Седов

под крышей беседки во внутреннем дворике она перечитывает новую книжку сестры. Странно, всегда считала, что пишущие выражают на бумаге самих себя. Читаешь Пушкина: «Я вас любил, любовь еще быть может». Он, никто другой. Лермонтов, Фет, Майков – в любой строчке чувствуешь автора.

      А у Маши? С одной стороны:

      «Мой светлый замок так велик,

      Так недоступен и высок,

      Что скоро листья повилик

      Ковром заткнут его порог.

      И своды гулкие паук

      Затянет в дым своих тенет,

      Где чуждых дней залетный звук

      Ответной рифмы не найдет.

      Там шум фонтанов мне поет,

      Как хорошо в полдневный зной,

      Взметая холод вольных вод

      Дробиться радугой цветной.

      Мой замок высится в такой

      Недостижимой вышине,

      Что крики воронов тоской

      Не отравили песен мне.

      Моя свобода широка,

      Мой сон медлителен и тих,

      И золотые облака

      Скользя, плывут у ног моих».

      Конечно же, это Машенька. Мечтательная, застенчивая, редкостно красивая. Ее голос.

      И тут же рядом невообразимое:

      «Ты сегодня так долго ласкаешь меня,

      О, мой кольчатый змей.

      Ты не видишь? Предвестница яркого дня

      Расцветила узоры по келье моей.

      Сквозь узорные стекла алеет туман,

      Мы с тобой как виденья полуденных стран,

      О, мой кольчатый змей.

      Я слабею под тяжестью влажной твоей,

      Ты погубишь меня.

      Разгораются очи твои зеленей,

      Ты не слышишь? Приспешники скучного дня

      В наши двери стучат все сильней и сильней,

      О, мой гибкий, мой цепкий, мой кольчатый змей,

      Ты погубишь меня.

      Мне так больно, так страшно. О, дай мне вздохнуть,

      Мой чешуйчатый змей!

      Ты кольцом окружаешь усталую грудь,

      Обвиваешься крепко вкруг шеи моей,

      Я бледнею, я таю, как воск от огня,

      Ты сжимаешь, ты жалишь, ты душишь меня,

      Мой чешуйчатый змей!»

      Ужас что такое! Постельный стон развратной кокотки в объятиях сатира! В котором из двух стихов Маша? В обоих? Разве такое возможно?

      Многим нравятся именно эти ее стихи на грани неприличия. Вакхические, как их называют. Почитатель ее таланта журналист Василий Немирович-Данченко написал в одной из статей, что сестра (он называет ее то «птичка-невеличка», то «маленькая фея») завоевывает всех ароматом своих песен, что все дальше и дальше оставляет за собой позади молодых поэтов своего времени, «хотя целомудренные каплуны от литературы и вопиют ко всем святителям скопческого корабля печати и к белым голубям цензуры о безнравственности юного таланта». Даже такой поборник морали как Лев Толстой и тот высказался одобрительно в ее адрес в газетном интервью: «Это пока ее зарядило. Молодым пьяным вином бьет. Уходится, остынет, и потекут чистые воды».

      Поди, разберись…

      Сестра