Веселые будни. Дневник гимназистки. Вера Новицкая

[15]

      – Ляпа, – уже ворчливым голосом отвечает мадемуазель Линде.

      Люба фыркает на весь класс, Полуштофик так и заливается. Немка краснеет и сворачивает рот на сторону, злится:

      – Прошу без вопросов, все, что нужно, я скажу сама.

      Смешно, вот-вот фыркну, но я наклоняю голову и перелистываю книгу.

      Некоторое время ничего, дело идет как по маслу, пока не попадается нам слово Degenkuppel[16]. Слово как слово, будто и безобидное, a беды-то оно мне сколько наделало!

      Немка сама не знает, как это по-русски будет, и начинает объяснять руками:

      – Это такой круглий, круглий… который…

      – Такой круглий столя, a на ней кольбаса, – шепчу я Любе.

      Тут уж мы обе фыркаем на весь класс и не слушаем, что там Линде дальше лопочет. И вдруг:

      – Старобельская, wiederhohlen Sie, was ich gesagt habe[17].

      Какой тут «wiederhohlen»[18], когда я ни-ни-ни-шень-ки, ничего не слышала. Испугалась страшно, встаю и совсем, совсем нечаянно повторяю:

      – Это такой круглий, круглий… Такое круглое, – поправляюсь я, но дело уже сделано, все слышали. A я совсем, совсем не хотела этого сказать, просто само с языка соскочило, как дурачились мы с Любой, так я и ляпнула.

      У немки даже губы задрожали, и она вся белая сделалась. Евгения Васильевна смотрела на меня совсем особенными глазами и качала головой.

      Мне было так стыдно, так стыдно и больно, и ужасно жалко бедную немку.

      – Мадемуазель Линде, простите! Пожалуйста, простите, честное слово, я нечаянно… Я не хотела… Простите… Мне очень, очень жаль… Но я нечаянно.

      – Оставьте меня, вы не просто шалунья, вы дерзкая девочка, и я попрошу сбавить вам за это из поведения.

      У нее дрожал голос, и глаза были совсем-совсем мокрые. Этого я не могу видеть, я и сама заплакала:

      – Милая мадемуазель Линде, пусть хоть «шесть» за поведение, только вы простите… Милая, дорогая мадемуазель Линде… Простите… Ей-Богу, я не нарочно…

      Она как будто немного успокоилась:

      – Хорошо, довольно об этом, я вам верю, но поведение ваше во всяком случае неприлично, и вы будете наказаны. A теперь займемся делом.

      После звонка Евгения Васильевна опять задержала нас в классе. Ну, думаю, будет мне сейчас! Но она только ко всем нам обратилась и сказала:

      – Я верю, что Старобельская не умышленно сделала подобную дерзость мадемуазель Линде. Девочка она воспитанная, не злая и не позволила бы себе издеваться над старшей. И потом, господа, разве мадемуазель Линде виновата, если не чисто произносит по-русски? Коли над этим можно смеяться, то она имела бы право всех вас на смех поднять, так как грех сказать, как многие из вас что произносят. A кроме того, дети, я вам скажу, что сердить ее нарочно, как вы часто делаете, просто грешно. Бедная мадемуазель Линде очень несчастна, у нее много горя в жизни, да и здоровье совсем слабое. Она вовсе не «злючка», как, я знаю, многие из вас окрестили ее. Только очень нервная и потому легко раздражается, особенно последнее время. Сама она нездорова, a сестра ее при смерти. Умрет она – и трое детей останутся на руках мадемуазель Линде, потому что отец их умер

16

Портупея, поясной ремень (нем.).

17

Повторите, что я сказала (нем.).

18

Повторите (нем.).