Веселые будни. Дневник гимназистки. Вера Новицкая

озимые хлебные растения, потом обращается к Юле:

      – Ну-ка, Бек, назовите мне какое-нибудь.

      Ta встает и говорит:

      – Мед.

      Вы не верите, думаете, я сочиняю? Вот мамочка меня и предупреждала: «Ты, Муся, лучше никому этого не рассказывай, не поверят, подумают, что ты выдумываешь…»

      Барбос даже глаза вытаращил:

      – Как мед? Почему ж это?

      Но Юля этот раз даже не особенно и сконфузилась, обыкновенно же она из-за всего краснеет:

      – Потому что он и зимой есть.

      – Господи прости! Да разве это растение, да еще и хлебное? Дети, кто из вас никогда не видел растения, встаньте, пожалуйста.

      Подымается Щелкина.

      – Как, вы никогда не видели растения?

      – Нет.

      Вы не знаете, что такое наша Щелкина, такой второй, наверное, не существует: волосы у нее вылинявшие и будто маслом помазанные, рот открыт, глаза выпучены, и она всегда говорит глупости, даже по ошибке ничего другого не скажет, да еще и подшепетывает.

      Теперь эта «Сцелькина» стоит, открыв рот, и молчит. Все хохочут, даже Юля, забыв, что она сама сейчас ляпнула. Она хотя и миленькая, и люблю я ее, но ляпает постоянно. Но какая она хорошенькая! Точно фарфоровая куколка.

      Тут сейчас и зазвонили на перемену.

      На переменке я рассказала про то, что видела в первом классе. Понятно, решили сейчас же и попробовать.

      Как только перемена кончилась, еще ни батюшки, ни Женюрочки в классе не было, мы Тишалову с Любой разложили на пол, только без простынь – откуда ж их взять? – и начали их оживлять. Не знаю уж, легче ли им дышать было, но что живы они были, так даже и очень. Как стали мы им руки да ноги разводить, да колени сгибать, они так развизжались, что Евгения Васильевна как на пожар прискакала.

      – Старобельская! Штоф! Да вы с ума сошли! Что это за валянье по полу, что за безобразие!

      A мы и не заметили, как она вошла, очень уж своими утопленницами занялись. A они-то, обе пациентки наши, трепанные, мятые, живо на ноги повскакивали да по местам, a я Женюрочке объяснять стала:

      – Это, – говорю, – мы учились искусственное дыхание делать.

      – Какое искусственное дыхание? Зачем?

      – Да ведь в первом же классе делают? Я сегодня, как за тетрадками ходила, видела. Вот и мы хотели попробовать.

      Евгения Васильевна рассмеялась.

      – Ведь надо ж такое выдумать! Ну, будет, марш по местам, и дышать естественно. Вон и батюшка уж идет.

      A что, ведь не особенно у нас в гимназии скучно?

      Мои таланты. – Проткнутый глаз.

      Никак не умудришься часто в свой дневник записывать – не хватает времени, да и все тут! Учительницы в гимназии теперь уж как следует нам каждый день задают, да еще начались мои несчастные уроки музыки, a уж хуже этого ничего не выдумаешь. И к чему меня только учат? Все равно у меня способностей нет. С пением тоже дурно.

      Недавно пробовали нам в гимназии голоса. Уж и напела я им – одно горе, даже учительница рассмеялась. И девочки, понятно, рады стараться; только мне одной это вовсе смешным не казалось.

      Поставили