Веселые будни. Дневник гимназистки. Вера Новицкая

глупостями какими-нибудь, улыбнулась и спрашивает:

      – Что ж это, вы одна у меня в классе такая набожная?

      Шурка взглянула на нас, замялась немножко и говорит:

      – Да, это я одна выдумала.

      – И ходили одна? Никого в свое странствование к святым местам не соблазнили?

      Тишалова краснеет и собирается открыть рот, чтобы что-то соврать, но я встаю и говорю:

      – И я ходила, Евгения Васильевна.

      – И я, – поднимается Люба.

      – Я тоже, – подтягивает Штоф.

      – Ну, молодцы, что честно сознаетесь. A Тишалова славный товарищ, никого выдать не хотела. Что ж, повинную голову, говорят, меч не сечет, и я вас этот раз наказывать не буду. Да Тишалова и так уж претерпела, ишь как напомадилась! Что, Шура, небось, противно? Только впредь, дети, чтобы этого не было. Правило не пускать вас вниз не я выдумала, но исполнять его и слушаться старших я обязана. Если же вы будете продолжать туда бегать, то по вашей милости у меня будут крупные неприятности. Зачем же нам с вами ссориться? Правда? Значит, впредь ничего не делать без спросу. Ну, a теперь марш завтракать, вон уж Ермолаева вытерпеть не может, жует что-то.

      A это правда: Ермолаева наша всегда есть хочет, на всех уроках что-нибудь да жует. Зато и толстая она, как кубышка, красная, и всегда ей жарко.

      Смеху и разговоров что у нас потом было! Мамочка тоже очень смеялась, когда я ей все подробно рассказала.

      A Снежины, оказывается, живут в одном доме с нами, – только мы во втором, a они в четвертом этаже, так что мы теперь всегда с Любой вместе из гимназии возвращаемся.

      Искусственное дыхание

      Приходит сегодня Барбосина в класс, смотрим – тетрадки под мышкой тащит. Молодчина, вчера написали, a сегодня уже и готово, поправлено.

      Села, расписалась в журнале, все как следует быть. А потом тетради раздавать – ах, извините пожалуйста, не те! Она вместо седьмого «Б», седьмой «A» схватила! А, небось, принеси мы вместо русской тетради арифметику, так непременно наворчала бы.

      – Ну, – говорит, – кто вниз сходит да настоящие тетради принесет? Хотите, Старобельская?

      Вот вопрос! Кто ж не захочет вниз пробежаться, да еще во время уроков, когда по дороге во всякий класс заглянуть можно?

      – Хочу, – говорю, – Ольга Викторовна, еще как хочу.

      – Ну, так и маршируйте, да по дороге не растеряйте половины, ведь у вас всегда все форточки в голове настежь.

      Я было, по обыкновению, пулей полетела, но Евгения Васильевна остановила меня, велела идти тихо и не шуметь, чтобы не мешать заниматься другим классам.

      Дамская – в самом конце нижнего коридора, дальше первого класса. Вот, прохожу я мимо и вижу – что за штука? Уж больно там что-то хитрое происходит.

      Остановилась, конечно, у стеклянной двери, смотрю. На полу разостланы четыре простыни, на каждой из них лежит по ученице, a четыре другие берут их за руки и со всех сил то к себе потянут, то от себя отпихнут, да еще и ноги для чего-то в коленях сгибают. Что за ерунда? Я сперва думала, они там одни дурачатся, Потом вижу – нет: и классная