Веселые будни. Дневник гимназистки. Вера Новицкая

Ермолаша, a хорошо бы по примеру Ионы по Туркестану попутешествовать!

      Но та и сама смеется. Ужасно она добродушный теленок, но пошалить иногда тоже умеет.

      Вот на русском так у нас настоящий скандал приключился.

      На четвертой и пятой скамейке сидят наши самые долговязые, да ленивые. Надежда Аркадьевна их «кумушками» называет, потому что они вечно трещат и о чем-то торгуются. Вот кумушки-то и влетели.

      Была диктовка. Мало того, что красавицы эти все время советовались да друг к другу в тетрадку заглядывали, – они лучше придумали: разыскали преспокойно в книге кусочек, что диктуют, да и списывают. Даже не слушали, прямо до конца все и списали, да на беду перестарались, одну фразу лишнюю и всадили.

      Взяла Барбоска тетради, просматривает и говорит:

      – Дети, разве я диктовала вам эту фразу? – уж не помню какую.

      – Нет, – говорим.

      – Так отчего же она у Марковой написана?

      Маркова ни жива ни мертва стоит, как рак вареный красная. Барбос допрашивает, а она молчит, глазами хлопает.

      Просматривает Ольга Викторовна другие листки, a у Липовской, Андреевой и Зубовой то же самое.

      Тут за них и принялись. Четыре соседушки-«кумушки» и у всех-то одинаково – значит, друг у друга списали. Ну a первая-то откуда взяла?

      Заглянула Барбоска в книгу, a фраза эта там целиком так и сидит. Влепили им преисправно по единице за диктовку и по «девятке» за поведение, да еще длиннющее замечание в дневник написали.

      Вот Барбоска зла была! Да и Евгения Васильевна тоже, вся красная-красная. Они обе предобрые, шали́ сколько хочешь, никогда по-настоящему не рассердятся, так только, больше страху нагнать. Но за ложь обе просто из себя выходят, Женюрочка чуть не дрожит вся. Да оно и правда, ведь это уже не подсказка, a совсем гадость.

      Не любят этих красавиц в классе, дерзкие, распущенные, бранятся.

      Ну, и подняли же они рев! Два урока, не переставая, хныкали, но на рукоделии опять разгулялись, благо учительница отметки выставляла.

      За рукоделие-то мне «семь». Не знаю, отчего моя работа какая-то серая, неаппетитная, a ведь руки у меня не грязней, чем у других. Надо будет домой взять простирать.

      A мадемуазель Линде третий день не приходит. Неизвестно, она ли больна, или с сестрой что приключилось.

      Четвертные отметки. – Приятный сюрприз.

      Раздавали нам четвертные отметки. Я четвертая ученица: съехала немного, поступила-то ведь третьей. Это все противные письменные работы, и ведь обидно, что настоящих ошибок никогда не бывает, a напишешь какое-нибудь «какшляешь» вместо «кашляешь» – ну и до свидания, мои «двенадцать»!

      Баллы у меня хорошие, «девяток» не водится, только рисование и рукоделие совсем швах – по «семерке».

      Так мне совестно перед Юлией Григорьевной, так бы хотелось ей угодить, но чем больше стараюсь, тем хуже выходит.

      Как-то недавно сказали нам принести на урок рисования яблоко и кисть винограда. Уж это вы можете мне поверить, у всякой что ни на есть разини и растеряхи и то и другое оказалось. Велела Юлия Григорьевна положить их на парту и рисовать.

      Я