Институтки. Надежда Лухманова

шутками и остротами объяснения, он все время поддерживал внимание девочек. Потом, с ним можно было улаживаться «на честь». Девочки иногда подкладывали ему в журнал бумажку, где под четкой надписью «Не вызывать» значились фамилии тех, которые не выучили урока, с пометкой: «обещаются знать к следующему разу», и он не вызывал их, но долгов не прощал. Память у него была хорошая. На следующий раз или через два-три урока он все-таки вызывал отказавшихся, спрашивал невыученный урок и без пощады влеплял не знавшей круглый нуль. Кроме того, он ставил еще баллы «на глаз», и опять-таки безошибочно. Какая-нибудь девочка, прозевавшая весь час или читавшая роман, держа незаметно книжку под пюпитром, вдруг узнавала, к своему ужасу, что Степанов поставил ей во всю клетку нуль.

      – Павел Иванович! Павел Иванович! Вы нечаянно в мою клетку отметку поставили, ведь меня не вызывали. За что же?

      – Как же я смел вас тревожить, ведь вы книжку читали, – отвечал он совершенно серьезно. – Нуль я поставил вам за невнимание, мы его переправим, как только вы снова станете присутствовать в классе и следить за уроками. – И переправлял, если того заслуживали.

      Весною и ранней осенью он хоть один раз в неделю брал девочек в сад, чем тоже доставлял им громадное удовольствие. Дети в хорошую погоду встречали его криком:

      – Сегодня по способу перипатетиков[65]?

      И он веселым баском отвечал:

      – Будем последователями школы перипатетиков!

      Бывало и так, что он приносил в класс угощение, то есть сухого гороху, бобов, овса, разных хлебных зерен, все в отдельных фунтиках; передавал гостинцы девочкам, объявляя громко:

      – Слушайте и кушайте, изучайте и вкушайте!

      И девочки слушали, изучали и усердно жевали весь урок. Словом, это был баловник и забавник и в то же время образцовый учитель. Экзамены по его предметам проходили без обмана и без запинки.

      Застав Степанова убирающим «физический кабинет», дети остановились у балюстрады.

      – Павел Иванович, пустите меня помогать! Пустите меня! – просились многие.

      – Вас? – обратился он к Пышке. – А кто у меня стащил ртуть в последний раз?

      – Я? Никогда не брала!

      – Не брали? Ну смотрите мне в глаза – не брали?

      – Немножко… – тихонько отвечала девочка, краснея.

      – Ну то-то, язык лжет, а глаза не умеют! И вас не возьму, – повернулся он к другой. – Да ведь вы наивная девица: колбы от реторты отличить не умеете, нет, вы сперва учитесь у меня хорошо, тогда и за загородку попадете. Вы, господин «Лыцарь», пожалуйте! – пригласил он Баярда. – Вы, Головешечка, ступайте, – позвал он Чернушку. – Вы, Шотландская королева, – обратился он к стройной, серьезной Шкот, – удостойте. А вы, Ангел Божий, отойдите с миром, а не то все крыльями перебьете, – отстранил он Салопову.

      Девочки хохотали, им нравилось, что он знал все их прозвища.

      – Почтенное стадо, где же твой синий пастух?

      – У нас все еще чужеземка, она к себе «вознеслась»[66].

      – Хорошо

65

Перипатетики – школа философов, основанная в IV в. до н. э. Аристотелем, который имел обыкновение во время чтения лекций прогуливаться в Ликее со своими слушателями.

66

«Возносился» тот, кто жил наверху, а кто жил внизу, тот «закатывался».