Развлечения для птиц с подрезанными крыльями. Булат Ханов

рейсовых автобусов. Полулегальные частники на газельках и пазиках, оснащенных телевизорами и старыми кондиционерами, предлагали относительно дешевые и в меру сердитые маршруты для тех, кто экономил на поездах и самолетах. Пришлось оторвать от сердца две тысячи рублей за возможность целые сутки, прижавшись виском к окну, ни с кем не говорить и никого не слушать. Помятый и заспанный, Елисей в пятницу едва ли не на четвереньках выполз из автобуса на привокзальной площади Элнет Энера и, размяв одеревеневшие ноги и спину, побрел к Грише – приводить себя в порядок перед встречей с Ирой.

      Гладя единственную свою рубашку, Елисей прокручивал в голове сценарии грядущих диалогов. При лучшем развитии событий они с Ирой беззаботно болтали обо всем подряд, то и дело с изумлением обнаруживая точки пересечения и дополняя слова друг друга. При худшем Ира заводила специфический интеллектуальный разговор, который Елисей мог поддержать разве что общими фразами. Он смыслить не смыслил ничего в феминизме, этнографии или рабочем движении, а Иру, как и любую девушку, вряд ли заинтересовали бы нудные армейские истории про пение гимна каждым утром, бесконечные фотоотчеты и недели боевой готовности. Пока Елисей жил в Петербурге, он время от времени выбирался на публичные лекции по философии и психоанализу, бессистемно посещал выступления Секацкого и Смулянского, однако не умел с уверенностью отличить Расина от Рансьера, а фаллическую фазу от генитальной.

* * *

      Хотя Елисей добрался до «Рекурсии» заранее, Ира уже ждала его у входа. На ней был неброский, но практичный наряд из теплой васильковой блузки с длинными рукавами, черных брюк и джинсовых кед. Человековед внутри Елисея с осторожностью отметил, что Ира не исключает прогулки после бара.

      Они заняли свободный столик.

      – Не сладкое и без молока? – уточнил Елисей.

      – Ты чуткий. Спасибо.

      Усатый бармен с крашенными в жгучий блонд волосами и бровями встретил блогера как родного и порекомендовал экспериментальный индийский пейл-эль «Колыма Inn». В роли искорки выступал растертый в порошок черный чай, добавленный в пиво при сухом охмелении и внесший во вкусовую палитру терпкие и вяжущие чифирные нотки. Бармен объяснил, что эль раскроется ярче и полней, если пить его в торжественной задумчивости, поминая политзаключенных, в сталинские годы без вины мотавших сроки за колючей проволокой на территории вечной мерзлоты. Елисей, предвкушая веселье, взял колымское пиво для Иры, а себе купил апельсиновый сок.

      – Кажется, я догадываюсь, какой будет следующая заметка, – сказала Ира. – В ней ты напишешь о лагерных издевательствах и сборе стланика.

      – Придется напрячь фантазию, чтобы тебя удивить, – сказал Елисей.

      Они чокнулись.

      – Напоминает красное вино с избытком танинов. Что-то вроде молодого каберне, где дубовая бочка подавляет остальные оттенки, – произнесла Ира и заслонила рот рукой. – Ой, прости, я же не должна делиться ощущениями.

      – Все в порядке. Расскажи лучше, почему у тебя