Развлечения для птиц с подрезанными крыльями. Булат Ханов

движениями губ сопровождала пение.

      – Эта песня как награда за кошмарную неделю, – произнесла Ира.

      – Что-то не так с учебой?

      – Нет. Разругалась с типом, от которого зависел мой потенциальный заработок. И на горьком опыте убедилась в своей бесправности и несостоятельности. Вновь.

      Елисей промолчал, ожидая, что Ира поведает, что случилось. Вместо этого она заговорила о другом.

      – Я три года планировала поступление в Польшу. Учила польский, стажировалась в этнографическом музее в Кракове, копила высокий GPA, впрягалась в волонтерские программы и в сомнительные проекты, жертвуя на них каникулы и все свободное время. Работала в сомнительном культурном фонде. А весной, буквально за месяц до защиты диплома, поняла, что бюджетку я не потяну.

      – И вместо Польши ты осталась в России.

      – Не то чтобы я всегда и везде ставила Европу выше России. Совсем наоборот, я в восторге, что мне повезло родиться здесь. Без лукавства, я предпочту Алтай Парижу и Берлину, а вольную жизнь в Поморье хлебной должности в лондонском банке. Но учеба в Польше была моей мечтой.

      – Почему именно Элнет Энер, а не Самара?

      – Я дважды ездила сюда на конференцию, а затем выиграла Президентскую стипендию для магистров. Теперь я вынуждена писать выпускную работу по беледышской национальной общине и закапываться в местные архивы. Повторюсь, не худшая доля, но не к этому я стремилась.

      Елисею претила возможность примерять на себя роль утешителя, тем более что Ира в жалости не нуждалась.

      – И никаких идей, что делать в дальнейшем? – спросил он.

      – Никаких. Разве что устроить мировую анархическую революцию.

      – Достойный проект, – оценил Елисей. – Я с тобой. Если, конечно, меня не обяжут присягнуть радикальным феминисткам.

      – А как ты относишься к частной собственности?

      – Из своего у меня лишь походный рюкзак с вещами. У меня нет квартиры, машины, дачи. Депозитарной ячейки тоже нет. Я за отмену частной собственности, какой вопрос.

      – Отмену, а не перераспределение. Это ключевой пункт.

      – Исключительно за отмену.

      – Тогда вы приняты, товарищ Елисей.

      – Отлично, товарищ Ирина.

      Они стукнулись бокалами и дружно осушили их.

      – Символичный разговор у нас получился под колымский эль, – сказал Елисей. – Тебя угостить еще?

      – Пожалуй, мне хватит.

      – Если ты за, можем прогуляться. Погода теплая.

      – Почему нет?

      В порыве ликования Елисей чуть не предложил Ире понести ее на руках через весь этот провинциальный город, где они так чудесно встретились.

      Пока они сидели в баре, небо Элнет Энера окрасилось в сумеречный лавандовый цвет. Солнце, по расписанию укатившее за горизонт, оставило ностальгические сливово-сизые разводы, с дионисийской щедростью размазанные по кромке. Плотный воздух словно застыл, сберегая остатки летнего тепла. На фасадах зажглась подсветка.

      – Успела изучить город?

      – Почти нет, а ты?

      – Только