Собор Парижской Богоматери. Виктор Мари Гюго

благодаря тому, что его долговязая и тощая особа не могла попасть ни в чье поле зрения, будучи заслонена массивным каменным столбом, к которому он прислонялся. Это был высокий, худой, бледный, белокурый и еще молодой человек, хотя щеки и лоб его уже бороздили морщины; его черный саржевый камзол потерся и залоснился от времени. Сверкая глазами и улыбаясь, он приблизился к мраморному столу и сделал знак рукой несчастному страдальцу. Но тот до того растерялся, что ничего не замечал.

      Новоприбывший сделал шаг вперед.

      – Юпитер! – сказал он. – Милейший Юпитер!

      Тот не слышал его.

      Потеряв терпение, высокий блондин крикнул ему чуть не в самое ухо:

      – Мишель Жиборн!

      – Кто меня зовет? – как бы внезапно пробудившись ото сна, спросил Юпитер.

      – Я, – ответил незнакомец в черном.

      – А! – произнес Юпитер.

      – Начинайте сейчас же! – продолжал тот. – Удовлетворите требование народа. Я берусь умилостивить судью, а тот в свою очередь умилостивит кардинала.

      Юпитер облегченно вздохнул.

      – Всемилостивейшие господа горожане! – крикнул он во весь голос толпе, все еще продолжавшей его освистывать. – Мы сейчас начнем!

      – Evoe, Jupiter! Plaudite, cives![11] – закричали школяры.

      – Слава! Слава! – закричала толпа.

      Раздался оглушительный взрыв рукоплесканий, и даже после того, как Юпитер ушел за занавес, зала все еще дрожала от приветственных криков.

      Тем временем незнакомец, столь магически превративший «бурю в штиль», как говорит наш милый старик Корнель, скромно отступил в полумрак своего каменного столба и, несомненно, по-прежнему остался бы там невидим, недвижим и безмолвен, не окликни его две молодые женщины, сидевшие в первом ряду и обратившие внимание на его беседу с Мишелем Жиборном – Юпитером.

      – Мэтр! – позвала его одна из них, делая ему знак приблизиться.

      – Тсс, милая Лиенарда, – сказала ее соседка, хорошенькая, цветущая, по-праздничному расфранченная девушка, – он не духовное лицо, а светское! К нему следует обращаться не «мэтр», а «мессир».

      – Мессир! – повторила Лиенарда.

      Незнакомец приблизился к балюстраде.

      – Что угодно, сударыни? – учтиво спросил он.

      – О, ничего! – смутившись, ответила Лиенарда. – Это моя соседка, Жискета ла Жансьен, хочет вам что-то сказать.

      – Да нет же, – зардевшись, возразила Жискета. – Лиенарда окликнула вас «мэтр», а я поправила ее и объяснила, что вас следует назвать «мессир».

      Девушки потупили глазки. Незнакомец не прочь был завязать беседу; он, улыбаясь, глядел на них.

      – Итак, вам нечего мне сказать, сударыни?

      – О нет, решительно нечего, – ответила Жискета.

      – Нечего, – повторила Лиенарда.

      Высокий молодой блондин хотел было уйти, но любопытным девушкам не хотелось выпускать добычу из рук.

      – Мессир! – со стремительностью воды, врывающейся в открытый шлюз, или женщины, принявшей твердое решение, обратилась

11

Ликуй, Юпитер! Рукоплещите, граждане! (лат.)