Собор Парижской Богоматери. Виктор Мари Гюго

годится для папского посла, то не годится для принцессы, – сухо заметил незнакомец.

      – А около них, – продолжала Лиенарда, – было устроено состязание на духовых инструментах, которые исполняли возвышенные мелодии.

      – А чтоб гуляющие могли освежиться, – подхватила Жискета, – из трех отверстий фонтана били вино, молоко и сладкая настойка. Пил кто только хотел.

      – А не доходя фонтана Понсо, близ церкви Пресвятой Троицы, – продолжала Лиенарда, – показывали пантомиму «Страсти Господни».

      – Отлично помню! – воскликнула Жискета. – Господь Бог на кресте, а справа и слева разбойники.

      Тут болтушки, разгоряченные воспоминаниями о дне прибытия папского посла, затрещали наперебой.

      – А немного подальше, близ ворот Живописцев, были еще какие-то нарядно одетые особы.

      – А помнишь, как охотник около фонтана Непорочных под оглушительный шум охотничьих рогов и лай собак гнался за козочкой?

      – А у парижской бойни были устроены подмостки, которые изображали дьепскую крепость!

      – Помнишь, Жискета: едва папский посол проехал, как эту крепость взяли приступом и всем англичанам перерезали глотки?

      – У ворот Шатле тоже были прекрасные актеры!

      – И на мосту Менял, который к тому же был весь обтянут коврами!

      – А как только посол проехал, то с моста выпустили в воздух более двух тысяч всевозможных птиц. Как это было красиво, Лиенарда!

      – Сегодня будет еще лучше! – перебил их наконец нетерпеливо внимавший им собеседник.

      – Вы ручаетесь, что это будет прекрасная мистерия? – спросила Жискета.

      – Ручаюсь, – сказал он и слегка напыщенным тоном добавил: – Я автор этой мистерии, сударыни!

      – В самом деле? – воскликнули изумленные девушки.

      – В самом деле, – приосанившись, ответил поэт. – То есть нас двое: Жеан Маршан, который напилил досок и сколотил театральные подмостки, и я, который написал пьесу. Меня зовут Пьер Гренгуар.

      Едва ли сам автор «Сида» с большей гордостью произнес бы: «Пьер Корнель».

      Читатели могли заметить, что с той минуты, как Юпитер скрылся за ковром, и до того мгновения, как автор нового моралите столь неожиданно разоблачил себя, вызвав простодушное восхищение Жискеты и Лиенарды, прошло немало времени. Любопытно, что вся эта возбужденная толпа теперь ожидала начала представления, благодушно положившись на слово комедианта. Вот новое доказательство той вечной истины, которая и доныне каждый день подтверждается в наших театрах: лучший способ заставить публику терпеливо ожидать начала представления – это уверить ее, что спектакль начнется незамедлительно.

      Однако школяр Жеан не дремал.

      – Эй! – закричал он, нарушив спокойствие, сменившее сумятицу ожидания. – Юпитер! Госпожа Богородица! Чертовы фигляры! Вы что же, издеваетесь над нами, что ли? Пьесу! Пьесу! Начинайте, не то мы начнем сначала!

      Этой угрозы было достаточно.

      Из глубины деревянного сооружения послышались звуки высоких и низких музыкальных инструментов; ковер откинулся. Из-за ковра