Леди и война. Пепел моего сердца. Карина Демина

она не стала. Отдала человеку, который наверняка решал, что делать с Меррон. Он развернул лист, хмыкнул и вернул.

      «Нет смысла менять одну женщину на другую. Все одинаковы. Д.Б.».

      Да. Наверное. Все одинаковы. Мужчины. Женщины. Люди.

      Равны.

      И равно беспощадны.

      А Меррон зря надеется на чудо. У нее всего-то есть – кусок мыла и шарик, способный вызвать сон. Тогда уснет и она, но… это лучше, чем ничего. И Меррон разжала пальцы.

      Шарик ударился о камень с глухим, совсем не стеклянным звуком. Покатился. И был остановлен носком сапога.

      – Извини, – сказал лорд-канцлер, поднимая шарик. – Но войны без случайных жертв не бывает.

      И рядом с лордом-канцлером возник невысокий человек в серой одежде, который сказал:

      – Пойдем.

      Меррон подчинилась. Один – это не дюжина. С одним она справится… или сбежит… бросит мыло и сбежит. Главное, отойти подальше. Не будут же ее на глазах у всех резать? Хотя на первый взгляд при ее палаче оружия не было, Меррон не сомневалась, что он воспользуется стилетом, тонким длинным клинком, хорошо бы острым, тогда не очень больно будет. Он провел ее мимо стражи, и люди в броне отворачивались, словно не желая встречаться с человеком взглядом…

      Поворот. Лестница вниз. Человек пропускает Меррон.

      – Далеко идти? – Она решается задать вопрос.

      – Иди.

      Пролет и еще пролет… снова… в подземелья?

      Там мертвецкая. Ивар.

      Мертвецкая. Ну конечно, тело в любом случае попадает туда, а палачу лень нести. Да и зачем, когда Меррон сама дойти способна. Она и идет… если Ивар на месте, то… ничего. Он же не воин.

      Зато в мертвецкой крепкая дверь.

      И вторая имеется. Одну запереть, а через вторую – сбежать. Хороший план? Безумный, но другого нет. И Меррон соглашается, что попробовать надо. Если все равно умирать. Но лестница вывела в незнакомый коридор, и человек сказал:

      – Стой.

      Все? Вот так? В каком-то закоулке замка? За углом? И просто бросят крысам? Меррон не желала, чтобы ее крысы ели. Она развернулась, взглянула в глаза человеку, который собрался ее убить, вздохнула и изо всех сил пнула его в колено.

      Ботинки на Меррон были крепкими.

      И колено тоже. Палач не шелохнулся, и, вместо того чтобы побежать, Меррон скрюченными пальцами вцепилась в его лицо, норовя выцарапать глаза. А он не взвыл и не схватился за ногу, оттолкнул Меррон, но почему-то вдруг стало очень больно. Слева.

      – Идиотка…

      Меррон согласна. Полная идиотка. Полноценная даже.

      Она прислонилась к стене и по стене сползла, снизу вверх глядя на человека, сумевшего таки исполнить приказ. И ставший ненужным кусок мыла вывалился из рукава.

      На что она рассчитывала? На чудо.

      С такими, как Меррон, чудес не случается. И, не желая видеть убийцу, Меррон закрыла глаза. Боль уходила, сменяясь холодом и неприятным оцепенением. А та штука в груди мешала очень. Меррон хотела было вытащить – не позволили.

      – Не шевелись. Ну какого ляду тебе надо было…

      Не шевелится. Прячется.