Леди и война. Пепел моего сердца. Карина Демина

комнату, он проверил на прочность ставни, внимательно осмотрел дверные петли, пояснив:

      – Иногда они хитро устроены, так, что снаружи снять можно.

      Зачем?

      – Из некоторых гостиных домов гости не возвращаются.

      Ужас какой! И тот стог, о котором Урфин упоминал, уже не кажется столь уж мрачной альтернативой нынешнему ночлегу. Хотя… на улице мороз и волки.

      – Ну… здесь одеяло есть, – сказала Тисса, присев на край постели.

      Из волчьих шкур, давно не проветривавшееся и впитавшее все запахи, которые только были в этом месте. Раздеваться Тисса не станет.

      – Ребенок. – Урфин сел рядом и обнял. Хорошо, теперь мыши точно не нападут. – Дальше будет так же. Или хуже. Я понимаю, что ты к такому не привыкла, но мы не можем позволить себе карету.

      …а также шатры и свиту, которая сгладила бы тяготы путешествия благородной дамы. Или хотя бы повозку, вроде той, в которой Тиссу и Долэг везли к замку. Правда, по повозке Тисса ничуть не скучает.

      Верхом – оно куда интересней, только…

      – Я мышей боюсь, – призналась она.

      – Ну… с мышами я как-нибудь совладаю.

      Еду принесла не девушка, но грузный мужчина с гнилыми зубами. Он молча поставил поднос на единственный стул и дверь прикрыл. На засов.

      – Чегой надо? – поинтересовался, разглядывая Тиссу.

      – Пару лошадей. Хороших. Таких, которые выдержат дорогу. Еды. И новостей.

      Особенно еды. Близость ее манила.

      Ребра. Жаренные на углях. С коричневой корочкой, с жирным соком, вытекающим на миску. Щедро посыпанные крупной солью и тмином. Ароматные. Уложенные на куски белого, рыхлого хлеба. И квашеная капуста с брусничной россыпью.

      – Коней нема.

      – Найди.

      Гнилозубый кивнул, мол, найдет или хотя бы постарается. Тисса очень надеялась, что этот разговор не затянется надолго и ребра не остынут… леди не должна испытывать такой голод!

      А оруженосец приступать к еде раньше рыцаря.

      – Слыхать… всякого. Людишек много пообъявилось. Языкастых. И с города потянулися… ходют по вескам, бають байки, баламутят народ.

      – И чего бают?

      – Да… – Опасливый взгляд в сторону Тиссы, видимо, не доверяют ей настолько, чтобы разговоры опасные вести. – Бают, что людишки все ровня друг другу, а значится, надо у одних взять и другим дать. Тогда и будет шчасте.

      – Слушают?

      – Ну… по-всякому оно. Еще бают, что честным людям надобно вместе быть. И своего затребовать. С оружьем. Что лэрды совсем страх потерямши. И что припугнуть бы их хорошенько.

      Ох, от таких разговоров Тисса совсем аппетит потеряла.

      Ну почти совсем.

      – Только здешний народец себе на уме. Сами на рожон не полезут по-за чужого дядьку. А вот если полыхнеть вдруг, тогда да…

      – Ясно.

      Урфин посмотрел на Тиссу и вздохнул, ему явно не хотелось говорить при ней то, что он должен был сказать.

      – Передай… добрым людям, что если говорунов станет меньше, лэрды будут благодарны. Одна больная голова много здоровых сбережет.

      Гнилозубый