Космический десант (сборник). Кир Булычев

ты.

      У Пилипенко отвисла челюсть. Он, как кролик на удава, смотрел на Удалова. Потом метнул глазами в открытую дверь и увидел там второго Удалова.

      – Аааа, – лепетал Пилипенко…

      Грубин не терял времени даром.

      – Корнелий! – крикнул он двойнику Удалова. – Выходи!

      А первый Корнелий тем временем отобрал у оторопевшего милиционера пистолет, а самого его затолкал в камеру и закрыл дверь на засов. Пилипенко даже не возражал.

      – Теперь бежать, – поторопил Грубин.

      Они побежали по коридору к подземному ходу. И вовремя. Потому что Пилипенко опомнился, стал молотить в дверь, звать на помощь, и издали послышались шаги – от входа в подземелье бежали дружинники-самбисты.

      Но дверь в подземелье уже была закрыта, и, незамеченные, наши герои поспешили к реставрационным мастерским.

      Если погоня и была, она их потеряла.

      Без приключений они выбрались из-под земли, уселись за сараем, чтобы перевести дух.

      Был хороший осенний вечер. Солнце уже спряталось за строениями, небо прояснилось, было бесцветным, а редкие облака подсвечивало золотом по краям, словно они были большими осенними листьями.

      Удалов смотрел на своего двойника – у того синяк под глазом, царапина на щеке, и вообще вид потрепанный.

      – Били? – спросил Удалов с сочувствием.

      – Пилипенко, – ответил двойник. – Я до него доберусь.

      – Нет, – сказал профессор Минц. – Судить его будет народ.

      – Кто? – вздохнул двойник Удалова. – Прокурор? Судья? Так они все у Пупыкина в кармане.

      – Бригаду пришлют, из области, – произнес Грубин. – Или даже из Москвы. Неподкупную.

      – Революция! – сказал Удалов-двойник мрачно. – Только революция сможет смести весь этот вертеп.

      – Революцию устраивать нельзя, – объяснил Грубин. – Мы живем в социалистическом государстве, у нас законы, профсоюзы, против кого ты хочешь революцию устраивать?

      – Без революции не обойтись.

      – А как ты ее организуешь?

      – Пойду к народу, раскрою ему глаза.

      – Скажи, – спросил Грубин, – а у тебя до сегодняшнего дня глаза что, закрыты были?

      – Нет, я видел, конечно, недостатки… – Удалов смешался, замолчал.

      – И заедал их черной икрой из спецбуфета, – закончил за него фразу Грубин. И горько улыбнулся. И все улыбнулись, потому что в словах Грубина была жизненная правда.

      – Надо писать, – предложил Минц, – пришлют комиссию.

      – Многие писали, – возразил Грубин. – Только все письма на почте перехватывают, а потом, где этот писатель? На трудовом шефстве. Да еще, как назло, наш город железной дороги не имеет и окружен непроходимыми лесами.

      – Не такими уж непроходимыми, – вмешался Удалов.

      – Я боюсь, Пупыкин справится с любой комиссией. У него по этой части опыт. У него документация отработана – комар носу не подточит.

      – Странно мне смотреть на вас, друзья, – сказал Удалов. – Вы все такие же самые, как и в настоящем мире. И внешне, и по голосу. И в то же время – не такие. Н�