Изюм из булки. Том 1. Виктор Шендерович

сказал, что все это покупает.

      При этих словах г-н Кронин обвел пальцем пространство нашей студии – со всем реквизитом, студийцами и самим Табаковым.

      Засим г-н Кронин конкретизировал предложение: переезд в Америку, год на Бродвее, тур по Европе… А на дворе стоял восьмидесятый год: «афган», бойкот Московской Олимпиады и советские ВВС уже готовятся сбивать корейские авиалайнеры…

      Олег Табаков, человек, значительно менее оторванный от этих реалий, мягко заметил бродвейскому мечтателю, что предвидит сложности с выездом такого количества советских студентов на ПМЖ в Соединенные Штаты Америки…

      Хьюм ответил:

      – Никаких сложностей. С Госдепом я договорюсь!

      Госдепартамент США, три ха-ха. Этот марсианин не знал, что такое «выездная комиссия»… Олег Табаков, как мог, ознакомил коллегу с обстановкой на шарике. Опечаленный политинформацией американец спросил, не может ли он сделать нам какой-нибудь подарок.

      Табаков честно ответил: может.

      Через несколько месяцев Олега Павловича пригласили в американское посольство и передали презент от г-на Кронина: роскошный звукооператорский пульт. Этот царский подарок служил студии многие годы.

      Спустя почти двадцать лет Джессика получила «Оскара» за главную женскую роль в фильме «Шофер мисс Дейзи». Ей было уже за восемьдесят. Весть о ее смерти и смерти Хьюма (он умер совсем недавно, глубоким стариком) неожиданно сильно опечалила меня.

      Хорошим людям жизнь к лицу…

      Джинсы – быть!

      Вместо года на Бродвее советская власть разрешила нам двухнедельные гастроли в Венгрии – низкий ей поклон!

      В последних числах мая 1980 года я шагал по Будапешту – свободный, как перышко в небе. Мне нравился Будапешт, но еще больше нравилась нежданная свобода. Я брел, куда глаза глядят, и набрел на лавочку, в витрине которой штабелями лежали джинсы. Не сваренный в кастрюле подольский «самострок», а натуральный американский «левайс»!

      Ровесники поймут мои чувства без лишних слов, а молодежи все равно не объяснить. Джинсы!

      Я судорожно захлопал себя по карманам – все мои хилые форинты остались в гостинице. Сердце екнуло, но интеллект работал, как часы. Я подошел к ближайшему углу и записал название улицы. Я вернулся к джинсам и записал номер дома. Я идентифицировал место на карте – и рванул в отель.

      Выбегая оттуда уже с форинтами в кармане, я столкнулся в дверях с Катариной, нашей переводчицей и гидом.

      – О, Виктор! – обрадовалась она. – Как хорошо, что вы тут! Мы идем музеум: Эль Греко, Гойя…

      Какой Эль Греко – «левайсы» штабелями!

      Я, как мог, объяснил Катарине экстремальность ситуации.

      – Джинсы – завтра, – ответила она.

      И тут я Катарину напугал:

      – Завтра может не быть.

      – Почему не быть?

      В глазах мадьярки мелькнула тревога. Может быть, я знаю что-то о планах Варшавского Договора? Почему завтра в Будапеште джинсам – не быть?

      Но я не был похож на человека из