Изюм из булки. Том 1. Виктор Шендерович

работы Олег Павлович отказываться не умел, и пересечение графиков остановить его не могло. Табаков играет в Праге, Табаков ставит в Хельсинки, Табаков преподает в Штатах, снимается у Михалкова, набирает курс, директорствует в «Современнике» – и все это одновременно!

      В спектакле «Балалайкин и Ко» он играл заглавную роль, но появляться на сцене должен был только во втором акте. «Современник» находился в минуте лихой табаковской езды от Дворца пионеров… Табаков, разумеется, совмещал – и однажды досовмещался!

      Сидим мы, стало быть, в переулке Стопани, Олег Павлович ведет занятие – этюд, разбор… Время от времени, не прерывая процесса, он набирает телефонный номер и тихо говорит в трубку:

      – Это Табаков. Какой там текст?

      Звонит он на вахту «Современника», и вахтерша повторяет ему то, что слышит из трансляции со сцены.

      – Еще этюд, – говорит нам Табаков. И увлекается разбором…

      Короче: в очередной раз Олег Павлович услышал из телефонной трубки нечто такое, отчего, не простившись, пулей вылетел в дверь. Если я не ошибаюсь, это была реплика на его выход.

      Современная идиллия

      Одноименный спектакль этот, по Салтыкову-Щедрину, с самого начала был предприятием рискованным: слишком много совпадений с эпохой имперского застоя вдруг обнаружилось у эпохи развитого социализма…

      Но Георгий Товстоногов был опытный тактик и начал заранее обкладывать острые углы ватой.

      Писать инсценировку позвали – Сергея Михалкова! Собственно, никаких литературных усилий от гимнописца не требовалось (инсценировку театр сделал своими силами) – требовалось от Сергея Владимировича дать свое краснознаменное имя в качестве охранного листа, с последующим получением авторских.

      На это лауреат и подписался.

      Как оказалось впоследствии, несколько опрометчиво.

      На сдачу спектакля Михалков пришел, обвешанный наградами, – это было частью круговой обороны. Ко встрече с комиссией Товстоногов вообще подготовился основательно; над зеркалом сцены метровыми буквами было написано: «Без Салтыкова-Щедрина невозможно понять Россию второй половины ХIХ века. М. Горький».

      И, значит, никаких вопросов к современности!

      Но проверяющие были тертыми калачами и запах свободной мысли чуяли за версту. Вопросы у них возникли, и по ходу спектакля эти вопросы начали помаленьку переходить в ответы, если не в оргвыводы…

      Просмотр завершился, в полупустом зале зажгли свет.

      – Ну, – в напряженной тишине произнес наконец один из экзекуторов, – может быть, автор хочет что-нибудь сказать?

      И, за неимением в зале Салтыкова-Щедрина, все повернулись к Михалкову.

      Герой Социалистического труда, неожиданно для себя оказавшийся автором антисоветского произведения, сидел весь в орденах, но уже понимал, что звездочки могут и отвинтить…

      – Сергей Владимирович, – вкрадчиво повторило начальство, – какие у вас впечатления от спектакля?

      И Михалков сформулировал свои