Человеческое тело. Паоло Джордано

спокойно, словно прогулка. Бронетехника останавливается у казармы афганской полиции, возвышающейся над ведущей к рынку улицей, солдаты заходят внутрь – на экскурсию, разведать, что это за место: начиная со следующей недели, им придется приезжать сюда каждый день – тренировать “мао-мао”, местных полицейских. По тому, как афганцы держат оружие, Чедерне сразу ясно, что случай безнадежный: реши политики вывести войска и доверить этим молодцам ведение войны, талибы мгновенно вернутся к власти – Чедерна готов дать руку на отсечение. Политиков он на дух не переносит: он считает, что у них одна забота – поплотнее набить карманы деньгами.

      За воротами форта атмосфера менее напряженная, и солдаты решают пройтись по улице. Бронемашины ползут за ними, словно дрессированные зверюшки. Афганцы глядят на военных из своих грязных каморок. Чедерна берет их по очереди на прицел винтовки, представляя, как попадает в голову, в сердце, в колени. На курсах переподготовки его научили дышать животом, чтобы плечо, на котором лежит приклад, не дрожало, – обычно так поступают штурмовики, а Чедерна мечтает стать штурмовиком. Когда командировка закончится, он подаст заявление о зачислении в отряд особого назначения.

      А пока что ему приходится заниматься совсем другим: капитан Мазьеро раздал солдатам конфеты, и к ним, как пчелы на мед, слетаются дети. Рене пытается растолкать их, размахивая руками.

      – Спокойно, сержант! Они ничего вам не сделают, – издевается Мазьеро.

      – Нельзя, чтобы они подходили одновременно, – отвечает Рене. – Так написано в уставе.

      – Вы думаете, в такой чудесный день кто-нибудь бросит бомбу? Будете так себя вести, придется запретить вам покидать базу. – Капитан склоняется к одному из мальчишек и взъерошивает ему волосы. – Боюсь, сержант, вы еще не поняли, зачем нас сюда послали.

      Чедерна видит, что командиру приходится все молча глотать. Он тоже терпеть не может Мазьеро и охотно дал бы ему коленом под дых. Чтобы утешить Рене, он похлопывает его по плечу и начинает раздавать конфеты.

      Самый маленький мальчуган, в рваном халатике, чуть не попадает им под ноги. Чедерна поднимает его в воздух, малыш не сопротивляется, глядит на него выпученными водянистыми глазками, под носом засохли сопли.

      – Малыш, тебя мама вообще не купает?

      В ответ – беззубая улыбка.

      – Ты не понимаешь, что я говорю, да? Ничего ты не понимаешь. Тогда я могу тебе сказать все, что хочется. Например, что ты блохастый. Грязный. Вонючий. Смешно? Правда? Вонючий, вонючий. Гадкий. Ну что ты смеешься? Тебе хочется конфетку, как у других? Правда? Вот, держи! Эй, эй, спокойно! Обещай только, что, когда вырастешь, не станешь талибом, договорились? А то придется мне взять вот это и всадить тебе пулю в лоб. – Он размахивает перед малышом винтовкой, тот следит за ней. – Торсу, эй, Торсу, поди сюда!

      Торсу быстро подбегает к Чедерне, за ним следует рой мальчишек.

      – Ну-ка сними меня!

      Одной рукой Чедерна держит ребенка (тот попытался развернуть конфету, а потом засунул