На последнем сеансе. Михаил Ландбург

силы бойца удваиваются. И, кроме того, Эстер даёт мне возможность ощущать себя мужчиной.

      Нисим хмыкнул:

      – Потрясающе счастливая возможность…

      – Вот видишь: выходит, что я не истец, а должник. – Я прихватил с собой термос и присел возле окна.

      – Сегодня выглядишь изнурённым, – заметил Нисим, ставя на мой столик бутылку минеральной воды и стакан.

      – Наверно, рассыпаюсь, будто высохшая горбушка хлеба, – смущённо отозвался я. – Или чахну, как увядающее сердце…

      – Сердце не увядает, – возразил Нисим. – Бывает, что оно печалится, глупеет, болеет, а увядать – это нет.

      – Может, тускнеет?

      Нисим покачал головой, спросил:

      – Устал?

      – Возраст, – пояснил я. – Переходный.

      – Откуси себе язык, отрок. Как всегда пытаешься играть по правилам? Когда карты тебе противятся, остаётся одна возможность выиграть – играть не по правилам.

      – Мне нужно выиграть?

      Нисим задумчиво посмотрел на окно и вдруг сказал:

      – Дов в больнице. Врачи нащупали в его печени паршивую опухоль…

      Лицо Нисима приняло горестное выражение. Он замолчал. Я – тоже.

      Я вспомнил то время, когда молодой Дов уезжал в Париж учиться на архитектора, а потом он вернулся, и по его проектам построили дома в Холоне, Герцлие, Реховоте. Полгода назад один из его проектов отобрали на международный конкурс. Теперь выиграть приз Дов вряд ли успеет…

      – Такая вот нелепость, – сказал Нисим.

      Во мне проснулся философ. Я напомнил:

      – Мир стоит на нелепостях.

      Нисим вобрал голову в плечи.

      – Жизнь парш-ш-шивая! – прошипел он. – Ты не знаешь, почему мы за неё цепляемся?

      Сделав попытку вызвать ответ, я постучал себя по лбу:

      – Возможно, завтра что-то изменится…

      Мы снова помолчали.

      Я подумал, что скоро бедняге Дову выигрыши не понадобятся. Никогда уже не понадобятся.

      Вдруг Нисим сказал:

      – По вечерам Дов заходил сюда, и мы играли с ним в шашки или говорили о старости…

      Я опешил:

      – Что уж такого хорошего можно сказать о старости?

      – Так мы ничего хорошего о ней и не говорили. Мы чаще о прошлом вспоминали. Мы обожали говорить о прошлом. Бедняга Дов… Почему в мире так – одним перепадает разное добро, а другим – всякое говно? Знаешь, порой меня пробирает страх.

      Я не поверил.

      – Эй, полковник, что в этом мире осталось ещё такого, что может напугать тебя?

      Нисим выставил передо мной четыре пальца:

      – Старость, одиночество, нелепости и тараканы.

      – И тараканы?

      – Они больше всего. Я просто прихожу в ужас от мысли, что наступит время, когда по столу и стенам моей комнаты примутся шнырять тараканы, а я окажусь настолько старым и слабым, что сил не хватит их прикончить.

      Я налил себе стакан минеральной воды. Немного отпил.

      – А теперь Дов из жизни уходит, – продолжил Нисим. – Он будет там, а мы пока ещё здесь… Это ужасно!

      – Думаешь, то, что мы ещё здесь – ужасно?

      Нисим не ответил.

      Я