На последнем сеансе. Михаил Ландбург

душу сверлит невыносимая боль.

      Актёр покачал головой и, громко фыркнув, изложил свою версию боли.

      – Боль – это прямой результат постоянного и гипертрофированного присутствия в нашей жизни клизмы, – бесстрастно разъяснил (пояснил) актёр. – В школе нам её ставили учителя, в армии – прапорщики, в университете – декан. Даже детей делают чем-то таким, что внешне напоминает клизму. И ничего иного, кроме как клизмы, ждать от этого мира не приходится.

      Дима Клоц устало вздохнул.

      Актёр приподнял рюмку:

      – За твою свободу!

      Они сделали по большому глотку, и Дима Клоц сказал:

      – Жена отлучила меня от своего тела.

      – Отпей ещё, – предложил актёр.

      Дима Клоц отпил ещё.

      – Как она могла обойтись со мной так?

      – Крепись! – сказал актёр.

      Дима Клоц отпил ещё.

      – Свобода… – проговорил он. – Только бы не растерять…

      – Не каркай! – попросил актёр.

      – А что, если моя жена вдруг…

      – Не надейся, чудес не бывает, – перебил актёр. – Из одной мухи можно сделать лишь одного слона, не более…

      – Ну да, – согласился Дима Клоц.

      Актёр криво усмехнулся и для пущего эффекта ещё дополнительно рассказал анекдот о муже, который повёз свою жену к чудодейственному источнику, но чуда так и не свершилось – они до сих пор вместе…

      – Я свою не повезу! – разволновался художник. – Но вот не прощу себе, что перед уходом не сорвал с неё блузку. Упустил шанс…

      – Оплошал, – согласился актёр.

      – Знаешь, – печально проговорил Дима Клоц, – у меня в доме осталась дочка.

      – А у меня сын, – сказал актёр. – Однажды он из дома сбежал.

      – Я всегда хотел сына, а получилась дочка, – сказал Дима Клоц.

      Актёр стал объяснять, как делаются сыновья.

      – Я делал всё точно так же, – сказал Дима Клоц, – но у меня дочка.

      – Странно, – удивился актёр.

      В кафе заглянул молоденький солдат. У него было озадаченное лицо.

      – Что, боец, офицер клизму поставил? – спросил актёр.

      Щёчки солдата покрылись алыми пятнышками, и он, попятившись назад, аккуратно прикрыл за собой дверь.

      Актёр, заново наполнив рюмки себе и художнику рюмки, спросил:

      – И что, собственно, сказала твоя жена?

      – «Убирайся вон!»

      – А ты что сказал?

      – «Прости!»

      – А она?

      – «К чёрту!»

      – А ты?

      – А я промолчал. Что тут ещё сказать?

      Актёр покачал головой и опрокинул в себя рюмку.

      – За твой первый день свободы! – объявил он.

      Художник прикрыл веки.

      – Решил вздремнуть? – удивился актёр.

      – Просто зажмурился. Свобода – это как смотреть на солнце… Что же теперь будет дальше?

      Взболтнув графинчик, актёр объяснил:

      – Дальше будет второй день свободы.

      Художник заплакал.

      – Я лучше пойду, – сказал