Клятва королевы. К. У. Гортнер

мы никогда не путешествовали дальше Авилы, и, когда высокая meseta[15] осталась позади, охватившее Альфонсо уныние сменилось естественным любопытством ко всему новому. Привычные нам просторы цвета охры уступили место зеленому ландшафту – сосновым рощам, величественным ущельям, долинам и лугам, где красновато-коричневыми молниями носились стада оленей. Брат даже приподнялся в седле:

      – Видела того оленя? Просто огромный! Здесь наверняка отличная охота.

      – Лучше не бывает, – протянул Вильена. – Король желает лично познакомить ваше высочество с разнообразием нашей дичи. Кабаны, лани, медведи – он охотится на всех. Его величество – мастер охоты.

      Он бросил взгляд на своего брата, который что-то ел.

      – Угу, – проворчал Хирон, – охотиться любит, это точно. Отменно владеет колчаном.

      Вильена неприятно усмехнулся, и я почувствовала некую недосказанность, промелькнувшую между ним и его братом, но лишь улыбнулась в ответ на возглас Альфонсо:

      – Медведь! Ни разу не охотился на медведя!

      Вокруг нас разворачивался зеленый ковер, испещренный крепостями из серого и красновато-коричневого камня. Я знала, что многие замки принадлежат кастильским грандам и изначально возводились в качестве укреплений во время Реконкисты, длившейся века войны против мавров. Теперь же, когда неверные вновь отступили в горы Гранады, крепости эти остались могущественными символами безмерной власти знати, что затмевала богатством и численностью вассалов даже короля.

      Но когда мы проезжали через приткнувшиеся в тени замков деревушки, где с виселиц свисали трупы бандитов с отрубленными руками и ступнями, меня охватила смутная тревога. В полях, потупив взгляд, трудились крестьяне с ввалившимися глазами. В колючей траве паслась худая скотина с проступающими под шкурой ребрами, покрытая грязью и мухами. Бок о бок с родителями работали дети с пожелтевшей кожей, и даже старики и старухи в лохмотьях сидели на крыльце, расчесывая шерсть, или таскали связки хвороста. Над ними словно нависла тень отчаяния, как будто каждый день для них был вечностью в жизни, лишенной радости, уюта и покоя.

      Сперва я подумала, что эту часть Кастилии поразила чума. Услышав весть о страшной болезни, мы всегда запирали ворота Аревало и оставались внутри, пока опасность не минует, потому я не знала, как она выглядит на самом деле. Когда я решилась спросить, почему у этих людей столь несчастный вид, Вильена ответил:

      – Они голодают, как и все им подобные. Лень – болезнь campesinos[16]. Но времена сейчас не изобильные, и нужно платить налоги. Те, кто этого не делает, знают цену ослушания.

      Он показал на ближайшую виселицу, где догнивало разлагающееся тело.

      – В Кастилии мы не терпим подстрекательства к мятежу.

      Хирон грубо расхохотался. Я недоверчиво уставилась на Вильену:

      – Но мы только что проезжали целые акры невозделанной земли. Почему бедняки не могут там сеять и собирать урожай?

      – Вашему высочеству еще многое предстоит узнать, – холодно сказал Вильена. – Эта невозделанная земля, как

15

Плоскогорье (исп.).

16

Крестьяне (исп.).