Все к лучшему. Джонатан Троппер

фальшивя, Софи поет мне на ухо нежным высоким голоском.

      – Ты сокровище мое, – пою я в ответ. Это наша маленькая игра.

      – Лэ-мэ-нэ-пэ-рэ-сэ-тэ, – продолжает она.

      – Мой бриллиант на небесах.

      Софи закатывается глубоким смехом, и это звучит гораздо мелодичнее, чем ее пение.

      – Зап смешной.

      Зап смешной. Зап хочет твою маму, а она слишком поглощена своим горем и этого не замечает. Да если бы и заметила. Все равно такая женщина не для него. А еще она жена его лучшего друга, и об этом тоже невозможно забыть. Не говоря уже о такой мелочи, что Зап, на минуточку, помолвлен, а значит, не имеет права бегать за другими женщинами. Он запутался в воображаемом любовном треугольнике, даже скорее квадрате, поскольку Раэля тоже нельзя сбрасывать со счетов, несмотря на то что он умер. И в довершение всего, чтобы придать ближайшим сериям этой мыльной оперы остроту, у Запа, возможно, злокачественная опухоль мочевого пузыря, и если это правда, то все вообще покатится к чертовой матери.

      – Зап смешной, – повторяет Софи, устало хихикает и сжимает пальчиками мой подбородок.

      Я беру ее ладошку и прижимаю к своей щеке.

      – Ага, – соглашаюсь я. – Обхохочешься.

      Вечером мы с Тамарой сидим на веранде на качелях, которые Раэль заказал по каталогу Sky Mall, когда летал куда-то по делам. Смеркается, но мы не уходим в дом, и вовсе не потому, что нам хочется полюбоваться прекрасным закатом или подышать воздухом: все-таки для октября слишком пасмурно и сыро. Просто на обратном пути Софи уснула в коляске, и если мы попытаемся переложить ее в кроватку, крику не оберешься. Проснется, расплачется и полчаса не успокоится. Мне хотелось бы верить, что Тамара, как и я, не собирается будить Софи, потому что ей тоже нравится вот так сидеть со мной вдвоем в тишине и покое, но на самом деле ей просто неохота возиться с орущим ребенком. Она и раньше знала, что не создана для материнства, но Раэль ее убедил: вот родишь – и непременно полюбишь свое чадо. Он придерживался старомодного мнения, что каждая женщина мечтает стать матерью, и не успел удостовериться в том, что это ошибка. На самом деле Тамара обожает Софи, но в глубине души считает себя плохой матерью и поэтому так себя и ведет.

      – Так что с тобой стряслось? – спрашивает Тамара.

      Я рассказываю ей про кровь в моче и светлом пятнышке на УЗИ.

      – Завтра иду на цистоскопию, – признаюсь я. Хоуп спросила бы меня, что говорит статистика, каковы шансы. Захотела бы обсудить со мной все возможные варианты развития событий, завела бы речь о специалистах, принялась бы подробно расспрашивать, кто из моих родных чем болел. Тамара просто кивает и уточняет:

      – Боишься?

      – Рака?

      – Цистоскопии.

      С минуту я размышляю над ее вопросом.

      – Да, – признаюсь я. – Пожалуй, боюсь.

      – Хочешь, я поеду с тобой?

      Конечно, хочу. И не потому, что мне так необходима ее поддержка, но потому, что это предложение подчеркивает нашу близость, а