Температурная кривая. Перевод с немецкого Людмилы Шаровой. Фридрих Глаузер

отец Маттиас, по-видимому, был доволен. Он поднял свой бокал, выпил за здоровье вахмистра, чокнувшись со Штудером. Пора бы уже подавать кофе. Наконец, его принесли и с ним бутылку рома. Штудер услышал, как комиссар Маделин велел трактирщику поставить бутылку на стол. У вахмистра на душе было отчего-то неспокойно, – это, должно быть, от «Vouvray’ – очень коварное вино!

      Рядом с вахмистром сидел Годофрей; как многие маленькие люди, он был одет чересчур элегантно. Но Штудеру это не мешало. Наоборот, близость карлика, который был ходячей энциклопедией криминалистики, действовала умиротворяюще и успокаивающе. Священник сидел на другом конце стола рядом с Маделином.

      Отец Маттиас покончил с едой. Он сложил руки перед своей тарелкой и беззвучно задвигал губами – его глаза были закрыты; затем он открыл глаза, немного отодвинул свой стул от стола, положил левую ногу на правую – две жилистые волосатые икры показались из-под рясы. Священник заговорил:

      – Я должен непременно поехать в Швейцарию, господин инспектор. У меня там две свояченицы, одна в Базеле, другая в Берне. Очень возможно, что я могу попасть в затруднительное положение и буду нуждаться в помощи полиции. Я был бы весьма признателен, если бы Вы могли мне помочь.

      Штудер отпил свой кофе, мысленно проклиная Маделина, приправившего горячий напиток слишком большой дозой рома; затем он поднял взгляд и ответил, тоже по-французски:

      – Швейцарская полиция не занимается семейными делами. Чтобы иметь возможность Вам помочь, я должен знать, о чем идет речь.

      – Это длинная история, – ответил отец Маттиас, – и мне не так просто решиться ее вам рассказать, потому что все вы – он сделал круговое движение рукой – будете смеяться надо мной.

      Годофрей вежливо запротестовал своим попугайным голосом. Он назвал монаха «Отец мой», что для Штудера, по понятным причинам, выглядело в высшей степени комично. Он рассмеялся в усы, потом фыркнул, поднося ко рту полную чашку, но подавил фырканье, чтобы не вызвать недовольство остальных, и перевел его в дутье – как будто он хотел остудить горячий кофе.

      – Вам доводилось когда-нибудь, – спросил отец Маттиас, – иметь дело с ясновидящими?

      – Гадание на картах? Магический кристалл? Телепатия? Чтение мыслей? – Годофрей монотонно перечислял варианты, как литанию.

      – Я вижу, Вы в курсе дела. Вы часто сталкивались с такими вещами?

      Годофрей кивнул. Маделин покачал головой, а Штудер коротко обронил:

      – Шарлатанство.

      Отец Маттиас услышал последнее слово. Его глаза были направлены вдаль – даль здесь в маленькой кофейне была стойкой со стоящим на ней блестящим перколятором. Хозяин сидел за стойкой, сложа руки на животе, и храпел. Четверо за столом были его единственными посетителями. Жизнь в его кофейне начиналась только около двух часов пополудни, когда прибывали первые тележки с тепличными овощами.

      – Я хотел бы, – сказал священник, – рассказать Вам историю о маленьком пророке,