Скажи это Богу. Елена Черникова

при любой погоде он готов был идти искать наилучшее – что бы ни потребовалось ему в ту секунду. Что случилось?»

      Нам не удалось поговорить в кафе. Только поздороваться и попрощаться. Но как мне хотелось влезть в его канадское интервью, отобрать у журналиста микрофон и на глубоко русском языке задать выступающему единственный вопрос: «Какого х..?»

      Несколько лет назад я называла его своим повелителем… Боже мой! И устно, и письменно, и прилюдно, и наедине. Было даже весело – ловить на себе недоуменные взгляды окружающих, странно реагировавших на мой несовременный стиль любви. Особенно тех окружающих, кто знал меня до него.

      Я не только называла его повелителем. Я так жила. Я так чувствовала.

      Был у нас, например, такой сюжет. Называется «Карфаген».

      (Окончание в Приложении 1)

      Доктор не стал дочитывать, кашлянул и поднял глаза на Алину, чуть задремавшую в кресле у камина.

      – Вы зря так обрадовались, голубушка, – сообщил доктор. – Что тут, собственно, произошло? Вы встретили на улице, то есть в кафе, мужчину, которого когда-то любили. У него, видите ли, другая женщина. Она вам не понравилась. Вы ударились в волнующие воспоминания. Это все что – сюжет? Пойдите переслушайте танго:

      Нахлынули воспоминанья, Воскресли чары прежних дней, И пламя прежнего желанья… —

      и так далее. Уж куда яснее, элегантнее, короче и приятнее. Ваш текст неплохо скроен, но неладно сшит. А уж материальчик вообще из рук вон. Все изделие расползется вмиг. Одноразовый костюмчик. Знаете, где и для кого продают одноразовые костюмы?

      – Где? – машинально переспросила Алина, открывая глаза.

      – В магазине ритуальных принадлежностей. Когда родственникам жаль хоронить усопшего в настоящем костюме, ему покупают дешевый одноразовый. Аналогия понятна? – строго уточнил доктор.

      – Василий Моисеевич… – начала Алина с неожиданной хитрецой в голосе, – а вы любили когда-нибудь?

      – Цитатоград, или град цитат, разошелся не на шутку, – голосом диктора, вещающего про бедствие, подхватил профессор, – побиты всходы, урожай под угрозой полного… неурожая!

      – То есть вы считаете, что нечего тревожить усопшего и пусть земля ему будет…

      – …могилой. Просто могилой. С пухом. Бархатом. Знаете, что могила матери Л.И. Брежнева была выстлана алым панбархатом?

      – Не знаю. А вы откуда знаете? – полюбопытствовала Алина.

      – Очевидец рассказывал.

      – А где он теперь?

      – Примерно там же, где и вышеупомянутая мать, – вздохнул доктор.

      – Аналогия понятна? – неожиданно перехватила инициативу Алина.

      – О! Вы только посмотрите на нее! – восхитился профессор. – Барахтается. Ну-ну. Вот вам счет…

      Алина с радостью выскочила из кресла, расписалась и только было протянула руку забрать свежеобсужденную рукопись, как вдруг он – цап ее запястье!

      – Я оставляю этот человеческий документ у себя. Чтоб вам неповадно было продолжать эту тему, – отчеканил врач.

      Алина,