.

прозвучал бесстрастно, но подействовал, как ледяной душ. Рита повернулась к входу. Лилльский палач стоял, облокотившись о дверной косяк, и смотрел на Риту взглядом рептилии. От этого взгляда, как и от того, насколько неожиданно появился Николай Александрович, сделалось не по себе. Палач тем временем отклеился от косяка и медленно, с неспешной грацией удава, двинулся к дивану.

      – Николя, ты кого приволок? – в голосе манерного дядьки появились капризные нотки. – Что за пуританские мотивы? Что за ломкое крестьянство?

      – Филя, успокойся. Просто делай свою работу.

      Лилльский палач подошел вплотную к дивану, встал за левым плечом манерного дядьки и облокотился на спинку. На Риту посмотрел все тем же холодным немигающим взглядом.

      – Филипп здесь не для того, чтобы пялиться на голые сиськи. Поверь, он их видел столько, что у него уже не стоит.

      – Все у меня стоит, – делано возмутился манерный. – Просто я в другой теме.

      – Филипп придаст тебе товарный вид. Слушай и делай все, что он говорит, – пропустил мимо ушей реплику дядьки палач.

      Голос Николая Александровича звучал бесцветно, но было в нем что-то такое завораживающее и пугающее, что Рита почувствовала, как теряет волю.

      – Сегодня вечером ты работаешь, – добил палач.

      От этих слов в груди екнуло. Рита почувствовала, как сбивается дыхание, а сердце начинает колотиться чаще.

      – Мне вечером… на подиум?

      – Подиум? – поднял бровь манерный Филипп.

      – Нет, – отрезал Николай Александрович, – знакомство. Подиум – это мишура. Настоящая работа модели – вовсе не то, что показывают по телевизору. И сегодня вечером ты должна выглядеть круче, чем на подиуме.

      – Что нужно делать?

      Палач молча кивнул на манерного дядьку. Филипп так же без слов посмотрел на полотенце. Борясь со смущением, Рита распутала узел и отбросила полотенце на диван. Она старалась выглядеть естественно, но под взглядами двух чужих мужчин чувствовала себя неуютно. И не потому даже, что стояла голая перед незнакомыми людьми, а больше оттого, что этих людей ее нагота интересовала примерно так же, как нагота покойника интересует патологоанатома.

      Филипп скривил губы. Рита не выдержала и прикрылась.

      – Ну не зна-аю, – протянул манерный дядька, брезгливо морщась.

      – Сиськи колом, задница есть, ноги стройные, – оценил лысый.

      – Контур соска не ярко очерчен… – начал Филипп.

      – Не придирайся, – оборвал Николай Александрович. – Он иностранец. У него скромный опыт. И пристрастия его ты тоже видел… Или ты опять не смотрел материалы?

      – Смотрел, – поджал губу Филипп.

      – Можно мне одеться? – вмешалась Рита, потерявшая нить разговора. К тому же она замерзла.

      – В это?

      Манерный снова поворошил содержимое сумки и встал с дивана.

      – Деточка, мы будем делать из тебя мечту, а не доярку из Хацапетовки. Забудь про эти тряпки.

      И Филипп направился к шкафу.

      Рита подобрала полотенце, неуклюже обмоталась заново.

      Ощущения