Охота на викинга. Нильс Хаген

ваших уездных привычек. Всякая сикуха, приехавшая покорять Москву, считает своим долгом выпендриться. Создается впечатление, что самые распространенные имена в России не Маша, Катя, Настя, а Анжелика, Марго, Есения, на худой конец Кармен. Откуда вы это берете?

      – Простите, – окончательно стушевалась Рита.

      Палач не ответил, и девушка уткнулась в окно.

      Москва завораживала.

      Когда-то давно, в далеком детстве, отец ездил сюда в командировку и привез Рите набор открыток со столичными видами. То, что она наблюдала сейчас сквозь тонированное стекло, совсем не походило на те фотографии. Это был другой город, другая Москва. Отличная от постановочно сфотографированной десятилетия назад, отличная от той, что показывали по телевизору. Настоящая? Может быть. Но в любом случае живая. Наполненная жизнью. Стремительно несущаяся куда-то. Деловая и озадаченная. Суетливая, хаотичная и от этого немного нелепая. Но за этим внешним хаосом чувствовалась некая упорядоченность. Как в кишащем муравейнике, где букашки бегут куда-то, кажется, без цели и смысла, но при этом у каждого муравья есть цель, а каждое движение имеет смысл.

      Машины впереди затормозили, Николай Александрович тоже сбавил скорость, пока акулообразная иномарка не остановилась совсем. Машины теперь стояли со всех сторон. Справа и слева, плотно, наплевав на разметку и рядность. И впереди – насколько хватало глаз.

      Палач достал портсигар, выудил коричневую сигариллу, прикурил. Салон наполнился табачным дымом, но дым этот имел благородный оттенок, не раздражал.

      – Куришь?

      – Нет, – ответила Рита.

      Не объяснять же, что не имеет привычки, а только баловалась сигаретами, причем исключительно подшофе.

      – Если хочешь, можешь открыть окно, – разрешил Николай Александрович.

      – Спасибо.

      Машины еле ползли. Наверное, там, впереди что-то случилось. Может быть, какая-то авария или дорожные работы. В любом случае спрашивать об этом Рита не стала. Палач индифферентно задымил весь салон. Наконец включил поворотник, медленно протиснулся в правый ряд и съехал на узкую почти провинциальную улицу, она вывела на набережную. Здесь было свободнее, и черная акула продолжила рассекать пространство и время, легко и беззвучно, словно призрак.

      Они ехали вдоль набережной, потом свернули, запетляли узкими улочками, завертелись, закрутились, утопая в паутине столичных проулков. Наверное, это был центр, потому что дома здесь стояли по большей части старые и невысокие.

      Наконец машина остановилась возле дома так называемой сталинской постройки. В Новосибирске таких было не очень много, и жить в них считалось престижным.

      – Вылезай. Приехали.

      Рита выбралась из машины, притворила дверцу, стараясь не хлопать. Николай Александрович к тому времени уже вытаскивал из багажника ее сумку. Лязгнула крышка багажника, пискнула сигнализация. Лилльский палач, не говоря ни слова, двинулся к дому. В подъезде стояла тяжелая дверь с кодовым замком. Пальцы лысого быстро забегали по клавишам, набивая цифры.

      «Я знаю пароль, я вижу