Лето, бабушка и я. Тинатин Мжаванадзе

отдает ржавчиной.

      – Люди спят, не ори во всю глотку, – раздается бабушкин голос. Она идет из душевой комнаты с тазиком выстиранного белья. – Вот встанут эти засони, позавтракаем и пойдем гулять. Только не вздумай жевать смолу!

      Радужное настроение слегка омрачилось.

      Столовая – это плата за все здешние удовольствия. Жужжание сотен голодных людей и запах, как в детском саду, грохот и чад, кастрюли размером с колодец и черпаки с мою голову – и кошмарная, кошмарная еда!

      Все полудохлые городские дети в столовой ведут себя одинаково: кривят морды, завывают, плюются и даже срыгивают затолканное в них обратно. Бабушки-нянюшки тоже ведут себя все как одна, будто их натаскали в одном подразделении садистов: задавшись целью любой ценой вставить в детей пищу, идут на преступления против человечности – шантаж, подкуп, прямые и косвенные угрозы, и под конец – обессиленное таскание за уши и волосы.

      – Я умру, если ты не съешь сейчас же, – тяжело дыша, зловеще уговаривает бабулька справа бледно-синего внука и тычет в рот ложкой. Тот мычит и рта не открывает, вцепившись в стул обеими руками.

      А за столом слева угроза посерьезней:

      – Ты умрешь, несчастная, если будешь питаться одним воздухом! – испепеляя взглядом тощую девчонку, наседает мамаша с бриллиантовым крестиком между монументальных грудей.

      – Сама же сказала, что тут главное – во-о-о-о-озду-у-у-у-ух, у-ы-ы-ы-э-э-э-э! – рыдает вконец раздавленная девчонка.

      Почему все угрозы связаны с чьей-то неизбежной смертью?!

      Нашей бабушке не справиться сразу с тремя протестантами – не хотите есть, ходите голодные! Она говорит, что на воздухе аппетит рано или поздно приходит сам собой, и иногда соглашается с тем, что можно перебиться просто хлебом с маслом. Бабушке главное – чтобы мы ели фрукты, которые она тоннами покупает у местных крестьян. И у них же можно купить жвачку из сосновой смолы – она твердая, горькая до ужаса, но зато – отлично чистит зубы от микробов, как говорит бабушка.

      Я пробую отодрать янтарную, божественно пахнущую смолу с дерева – будут у меня свои запасы жвачки!

      – Смолу варят в молоке, а сразу с дерева в рот ее пихать нельзя, – отбирает у меня брат липкую добычу и тут же тайком сам пытается жевать.

      Ах, да. Кроме столовой, есть еще кузены.

      После Москвы они не стали меня любить больше, но с братом отношения еще кое-как наладились – бойцовские качества в его компании ценятся высоко, несмотря на мой вызывающий презрение возраст. Есть надежда, что сегодня я влезу в доверие, и меня возьмут в штаб – который планируется сделать внутри стога свежего сена на большом лугу.

      А кузина, ставшая за пару лет барышней с прической Мирей Матье, по-прежнему за человека меня не держит. Все только и твердят, какая она умная и удивительная – с утра до ночи сидит, уткнувшись носом в книжки, музыкой занимается и на олимпиадах побеждает.

      Куда мне до кузины?! У нее тонкие пальцы, походка балерины, неприступный вид и острый язык. Мальчики почтительно