Лето, бабушка и я. Тинатин Мжаванадзе

бабушка, но я думаю, что это она хвастается, потому что сама же недавно про меня сказала – «пятерых мальчиков стоит».

      Я и сама это знаю.

      Обратный путь утомляет, мы часто присаживаемся отдыхать в тени.

      – Ба, возьми меня на ручки, – прошу я.

      – Я тоже устала, ты меня потом понесешь? – хитро говорит бабушка.

      Открываю глаза во всю ширь – я же маленькая, ну как я такую большую бабушку подниму, с ума, что ли, сошла. Но она обещает, что скоро будет вода.

      Это самая холодная в мире вода из железного желобка, наверху шумят гигантские деревья с длинными листьями, они очень хорошо пахнут лекарством.

      – Наберем эвкалиптов, я тебя в отваре выкупаю вечером, а то комары совсем ребенка закусали, – говорит бабушка.

      Последний кусок дороги ведет мимо кладбища.

      Я с интересом смотрю на камни с портретами и не понимаю, почему бабушка не разрешает их трогать.

      Совсем скоро наш двор.

      – Ну что, уходила бабушку? – встречает нас возле ворот соседка, чья собака меня укусила.

      – Здравствуй, Сурие, – сдержанно отвечает бабушка. – Что ребенок может понимать? Куда взрослые смотрели, интересно.

      – Мы-то ее привязали, но ваша сорвиголова все равно собак не боится, что значит – городской ребенок, – качает головой Сурие. – Ты в кого такая уродилась?

      – Она теперь каждый день мне будет это говорить? – вполголоса ворчит бабушка и запирает ворота. – В кого уродилась! Да уж вам такая и не приснится!

      Удивительно повезло моей семье, что я родилась именно у них.

      У меня остались три крошечных белых шрамика на память о жизни в раю.

      Москва и муха це-це

      На меня надели темно-синий костюмчик. Шерстяной, кусачий. Я все время ерзаю и чешусь.

      На костюме тонкие белые и красные полоски – по низу свитера и на рукавах.

      – Как ей хорошо синее к золотым волосам! Красавица, русалочка!

      – Твой глаз в твою жопу, – вполголоса бормочет бабушка, – никуда ребенка вывести нельзя, налетят как коршуны. Своих нарожайте и хвалите!

      – Мама! – шепотом вскрикивает мама.

      – Никто не слышал, что ты нервничаешь, – осаживает ее бабушка и прерывисто вздыхает.

      Я впервые в таком странном месте.

      Очень много людей, очень шумно, все с большими чемоданами, и какая-то женщина квакает непонятное по радио, а люди хватают чемоданы и бегут – все в одном направлении.

      Мы с мамой, папой и бабушкой стоим возле длинного железного домика. У него огромные колеса, которые сильно пахнут – как трактор в деревне у соседа Тамаза.

      Старшие говорят о чем-то своем, я у папы на руках верчу головой – мне ужасно нравятся светящиеся буквы на стене.

      Мы заходим внутрь домика – а там комнатки! Папа поставил меня на пол, я немедленно побежала, потому что устала без движения – ножки затекли.

      – Стой, стой! Куда! Мама, как ты ее довезешь, не знаю, ей-богу!

      Меня ловят на входе в одну из маленьких комнат – там темно, и сидят какие-то незнакомые люди.

      – Наше