Доктор Проктор и конец света (как бы). Ю Несбё

улыбкой. – Ведь на головах у вас капитанские фуражки, не правда ли?

      – Фуражки хористов, – хором сказали двойняшки с гордым видом.

      Фуражки были белые с черным блестящим козырьком и кистями на шнурах.

      – Хористов? – переспросил Булле. – Значит, вы не только играете на барабанах, но еще и поете? Кто бы мог подумать, что в этих крохотных телах прячется столько талантов!

      – Талантов? – Трульс подозрительно прищурил один глаз. – Разве не ты заявил перед Рождеством, что чувство ритма у нас, как у двух печек? И за это мы тебя как следует вздули! – засмеялся Трульс. – Ха-ха!

      – Надо добавить! – сказал Трюм и поднял руку с ледяным снежком.

      – Но ведь я говорил не просто про печи, – сказал Булле, – а про печи Йотуль. Все знают, что нет печей с более развитым чувством ритма, чем печи Йотуль. Может быть, вы слышали о других печах, которые так хорошо пыхтят в ритме две четверти?

      Трульс и Трюм смотрели на Булле, широко раскрыв рты. Пар вырывался оттуда, словно дым из печных труб.

      – Он нам лапшу вешает, – прошептал брату Трюм.

      – Но… – прошептал Трульс, – я верю ему, когда он говорит, что я хороший барабанщик.

      – Это потому, что тебя легко обмануть, – прошептал Трюм.

      – Да, меня легко обмануть, – кивнул Трульс.

      – Будем бросать, – прошептал Трюм. – В голову.

      – Да-да, разобьем его мерзкую башку, – подхватил Трульс и поднял руку с ледяным снежком.

      – Позвольте, я немного облегчу вам кидание снежков в мою голову, дорогие братья Тране, – сказал Булле и снял с головы оранжевую шапку.

      – Ха-ха! – засмеялись близнецы и отвели назад руки как можно дальше.

      – А что это у него на голове? – спросил Трюм.

      – Животное, – сказал Трульс.

      – Я вижу, что животное, но какое?

      – Маленькое животное.

      – Может быть, это вошь?

      – Да, – засмеялся Трульс. – У гномика водятся вши! Кидай!

      – Приступайте. – Булле стоял совершенно неподвижно и улыбался. – Но как ваш добрый сосед, я обязан сделать предупреждение о последствиях бросания ледяных снежков в семиногого перувианского паука-упыря.

      – Бросаем в голову! – крикнул Трульс.

      – Подожди! – сказал Трюм. – Какое еще пре… предуп… ждение?

      – Видите ли, – начал Булле, – будучи перувианцем, этот паук-упырь вырос в покрытых снегами, истерзанных постоянными войнами Андах, где снежки – часть суровой повседневной жизни. Вы слышали о тридцатилетней войне снежками? Нет? Хорошо, я скажу так. Если в Перри попадает снежок, он инстинктивно…

      – Подожди! – сказал Трульс. – Что значит «ин-сти-нкт…»?

      – Это значит «месть»! – крикнула Лисе и удивилась, услышав собственный голос. Но все равно продолжила: – Он заползает в ухо тому, кто бросил снежок. И ползет до самого мозга…

      – Ой! – сказал Трюм.

      Трульса так поразила эта новость, что он попробовал засунуть в ухо палец, но забыл, что на руках варежки.

      – И начинает высасывать, – не унималась