Мистер Гвин. Алессандро Барикко

Хилл воспринял сказанное с видимым удовлетворением.

      – Вот именно: теперь, кажется, я лучше понимаю. Благодарю вас.

      Потом сказал, что его всегда интересовала одна вещь относительно настройщиков.

      – Меня всегда интересовало, умеют ли они играть на фортепиано. Профессионально, я имею в виду.

      – Редко, – ответил Джаспер Гвин. И продолжил: – Если вопрос в том, почему после долгой кропотливой работы они не садятся за рояль и не играют полонез Шопена, чтобы насладиться результатом своего прилежания и мастерства, ответ такой: даже если бы они были в состоянии сыграть, то все равно никогда бы играть не стали.

      – Неужели?

      – Тот, кто настраивает фортепиано, не любит расстраивать их, – объяснил Джаспер Гвин.

      Они распрощались, обещав друг другу свидеться снова.

      Через несколько дней Джаспер Гвин обнаружил себя сидящим на полу у стены бывшего гаража, ставшего ныне его мастерской, мастерской портретиста. Вертел в руках ключи, прикидывал расстояния, свет, детали. Стояла полная тишина, эпизодически прерываемая клокотанием воды в батареях. Он долго там сидел, продумывая дальнейшие действия. Какая-то мебель все-таки нужна – кровать, может быть, кресла. Представил себе, каким будет освещение, где будет находиться он сам. Попытался вообразить себя, в ненарушимом молчании, в обществе незнакомца, оба ввергнуты в отрезок времени, в течение которого должны все узнать. Заранее ощутил тяжесть непреодолимого замешательства.

      – У меня ни за что не получится, – сказал он в какой-то момент.

      – Вот еще новости, – сказала дама в непромокаемой косынке. – Выпейте виски, если духу не хватает.

      – А вдруг этого недостаточно.

      – Тогда – двойной виски.

      – Вам легко говорить.

      – Вы что, боитесь?

      – Да.

      – Отлично. Если не бояться, ничего хорошего не выйдет. А что с пятнами сырости?

      – Вопрос времени. Батареи отвратительные.

      – Вы меня успокоили.

      На следующий день Джаспер Гвин решил озаботиться музыкой. Тишина произвела на него впечатление, и он пришел к выводу, что следует снабдить эту комнату какой-то звуковой оболочкой. Клокочущие батареи тоже хороши, но, без сомнения, можно придумать кое-что получше.

      18

      В годы работы настройщиком он был знаком с многими композиторами, но на ум ему пришел Дэвид Барбер. Это имело свою логику: Джаспер Гвин смутно припоминал его композицию для кларнета, вентилятора и водопроводных труб. Композиция была даже и неплохая. Трубы клокотали на славу.

      На несколько лет они потеряли друг друга из виду, но, когда Джаспер Гвин достиг некоторой известности, Дэвид Барбер нашел его и предложил написать текст для одной своей кантаты. Из проекта ничего не вышло (кантата была для голоса в записи, сифона и струнного оркестра), но они продолжали встречаться. Дэвид был симпатяга, увлекался охотой, жил в окружении собак, которым давал клички по именам пианистов, так что Джаспер Гвин