Мистер Гвин. Алессандро Барикко

позировать?

      – Что-то в этом роде.

      – А потом?

      – Потом, думаю, понадобится масса времени. Но в конце концов я примусь писать, и получится портрет.

      – Портрет в каком смысле? Описание?

      Джаспер Гвин надолго задумался. В этом и заключалась проблема.

      – Нет, не описание, это бы не имело смысла.

      – Но художники работают так. Видят руку и пишут руку, все, конец. А что будешь делать ты? Напишешь что-то вроде «белоснежная рука покоится лениво» и т. д., и т. п.?

      – Вот уж нет, это вообще немыслимо.

      – Тогда что?

      – Не знаю.

      – Не знаешь?

      – Нет. Я должен создать себе условия для того, чтобы сделать портрет, тогда и получится понять, что может в точности значить писать словами, а не красками. Писать портрет с ловами.

      – Значит, сегодня и сейчас ты не имеешь об этом ни малейшего понятия.

      – Кое-какие предположения.

      – Например?

      – Не знаю; думаю, речь пойдет о том, чтобы привести домой этих людей.

      – Привести домой?

      – Не знаю, похоже, не получится тебе объяснить.

      – Мне нужно выпить. Не клади трубку, даже не вздумай отключаться.

      Джаспер Гвин остался стоять с трубкой в руке. На заднем плане было слышно ворчание Тома. Тогда Джаспер Гвин положил трубку и не спеша направился к туалету, прокручивая в голове массу идей, касающихся этой истории с портретами. Подумал, что единственным решением будет попробовать, ведь он не знал в точности, куда придет, когда начинал писать тот триллер об исчезновениях в Уэллсе, просто имел в голове определенный способ действия. Помочился. И в тот раз, если бы Том заставил объяснить до начала писания, что он задумал сделать, Джаспер Гвин, скорее всего, не знал бы, что ответить. Спустил воду. Начинать первый роман было не большим безрассудством, чем снять мастерскую, чтобы писать портреты словами, не зная в точности, что это значит. Вернулся к телефону, снова взял трубку.

      – Том?

      – Джаспер, можно начистоту?

      – Конечно.

      – Выйдет не книга, а ужасная херня.

      – Нет, ты не понял, это будет не книга.

      – А что тогда?

      Джаспер Гвин воображал, как люди унесут домой эти заполненные словами страницы, запрут их в ящике стола или положат на журнальный столик. Так можно хранить или выставить фотографию, повесить картину на стену. Эта сторона дела воодушевляла его. Никаких пятидесяти двух пунктов, просто соглашение между ним и этими людьми. Все равно что сколотить для них стол или вымыть машину. Ремесло. Он напишет словами, какие они, вот и все. Станет их переписчиком.

      – Это будут портреты, и довольно, – сказал он. – Кто за них заплатит, заберет к себе домой, и делу конец.

      – Заплатит?

      – Конечно. Разве люди не платят за то, чтобы с них сняли портрет?

      – Джаспер, но платят за картины, к тому же люди давно не заказывают портретов, разве что королева да еще пара мудаков, которым нечем заполнить стены, пустившиеся в рост.

      – Да,