Равная солнцу. Анита Амирезвани

в серебре.

      – Я не могла спать, – шептала она. – Все думала о том, что случилось нынче.

      – Потому я и пришел.

      – Ты это видел?

      – От начала до конца, – шепнул я, не сумев скрыть ужаса. За время моей службы при дворе людей казнили, но никогда так грубо.

      – Ты весь дрожишь! – Хадидже откинула шерстяное одеяло. – Иди сюда, согрейся.

      Сняв тюрбан и верхнюю одежду, я растянулся рядом с Хадидже, не снимая остального. Она улеглась, прижавшись к моей спине и обвив меня руками. Чувствуя овалы ее грудей под полотняной ночной рубашкой, я словно согревался перед открытым огнем.

      – А-а кеш-ш!.. – благодарно сказал я, впитывая ее тепло. – Ты греешь меня снаружи и изнутри…

      В ответ она поцеловала меня в шею. Губы ее пахли розами. Как потрясен был бы покойный шах, узнав, что одна из его женщин обнимает евнуха!

      – Где ты сегодня была? – спросил я.

      – Пряталась вместе с Султанам, когда люди Хайдара ворвались во дворец, – сказала она, и ее тело напряглось.

      – Хорошо, что ты цела.

      Ее темные глаза были серьезны.

      – Расскажи мне, что видел ты.

      – Правда? Мне бы не хотелось пугать тебя.

      – Не сможешь, – коротко ответила Хадидже. – Я перестала бояться в тот день, когда работорговцы швырнули тело моей матери за борт.

      Хадидже так преобразилась за время, проведенное при дворе, что легко было принять ее за рожденную в благородной семье. На деле же она и ее младший брат были привезены с восточного побережья Африки и куплены человеком Сафавидов. Девочкой она была уже прелестна: кожа цвета темной меди, иссиня-черные волосы, туго кудрявые, словно гиацинт. Поначалу ее определили в ученицы к мастерице чая, постигать, как смешивать сорта, чтоб они благоухали и отдавали самые сокровенные ароматы. Затем она упросила перевести ее к главной поварихе, у которой служила и училась восемь лет. Обычное ореховое пирожное с корицей, кумином и щепоткой чего-то странного, но вкусного – секрет, который она таила (фенхель? пажитник?), каждый раз нежданно опалял мне язык. Однажды Хадидже добавила острейший перец в чашу с шафранным пирогом – она была проказница – и хихикала, глядя на выражение моего лица, когда я откусил первый кусок. Я съел все, и мой рот пылал благодарностью.

      Хадидже и ее брат хорошо устроились. Султанам заметила стряпню Хадидже и пригласила ее к себе на службу, а брат ее стал одним из шахских конюхов.

      Я накрыл ее ладони своими и рассказал обо всем, что видел, опуская самое страшное.

      – Почему Пери пошла на такой риск? Если бы выиграл Хайдар, она и ее дядя лишились бы жизни, – произнесла Хадидже.

      Я ощутил прилив гордости:

      – Она отважная.

      – Помни, ведь и тебя могли убить. – Луна высветила влагу в ее глазах.

      – Такая была игра, – согласился я, – но Пери поменяла ход истории. Хайдар-шаха не будет.

      Она фыркнула:

      – Пери словно дикая кобыла. Тебе стоит задуматься, не швырнет ли она и тебя в пасть льву.

      Я