Под управлением любви. Булат Окуджава

так слабы,

      и бежали мы рядами,

      и лежали как снопы.

      Сочетанье разных кнопок,

      клавиш, клапанов, красот;

      даже взрыв, как белый хлопок,

      безопасным предстает.

      Сочетанье ноты краткой

      с нотой долгою одной —

      вот и все, и с вечной сладкой

      жизнью кончено земной.

      Что же делать с той трубою,

      говорящей не за страх

      с нами, как с самой собою,

      в доверительных тонах?

      С позолоченной под колос,

      с подрумяненной под медь?..

      Той трубы счастливый голос

      всех зовет на жизнь и смерть.

      И не первый, не последний,

      а спешу за ней, как в бой,

      я – пятидесятилетний,

      искушенный и слепой.

      Как с ней быть? Куда укрыться,

      чуя гибель впереди?..

      Отвернуться?

      Притвориться?

      Или вырвать из груди?..

      Примета

      А. Жигулину

      Если ворон в вышине,

      дело, стало быть, к войне.

      Если дать ему кружить —

      значит, всем на фронт иттить.

      Чтобы не было войны,

      надо ворона убить.

      Чтобы ворона убить,

      надо ружья зарядить.

      А как станем заряжать,

      всем захочется стрелять.

      Ну а как стрельба пойдет,

      пуля дырочку найдет.

      Ей не жалко никого,

      ей попасть бы хоть в кого,

      хоть в чужого, хоть в свово…

      Во, и боле ничего.

      Во, и боле ничего.

      Во, и боле никого,

      кроме ворона того:

      стрельнуть некому в него.

      «Поздравьте меня, дорогая: я рад, что остался в живых…»

      Поздравьте меня, дорогая: я рад, что остался

       в живых,

      сгорая в преддверии рая средь маршалов и рядовых,

      когда они шумной толпою, в сиянии огненных стрел,

      влекли и меня за собою… Я счастлив, что там

       не сгорел.

      Из хроник, прочитанных мною, в которых —

       судьба и душа,

      где теплится пламя былое условно, почти не дыша,

      являются мне не впервые, как будто из чащи густой,

      то флаги любви роковые, то знаки надежды пустой,

      то пепел, то кровь, а то слезы – житейская наша

       река.

      Лишь редкие красные розы ее украшают слегка.

      И так эта реченька катит, и так не устала катить,

      что слез никаких и не хватит, чтоб горечь утрат

       оплатить.

      Судьба ли меня защитила, собою укрыв от огня!

      Какая-то тайная сила всю жизнь охраняла меня.

      И так все сошлось, дорогая: наверно, я т а м

       не сгорел,

      чтоб выкрикнуть з д е с ь, догорая, про то,

       что другой не успел.

      «Внезапно сник мороз, и ртутный столб взлетел…»

      Внезапно сник мороз, и ртутный столб взлетел.

      Узкоколейка санная

      коробится манерно.

      Неужто это то, чего я так хотел?

      А впрочем, это самое

      из