По слову Блистательного Дома. Эльберд Гаглоев

пройдет малая толика времени, и здесь будет весь гоард. А там есть люди, могущие вернуть тебе память.

      Честно говоря, я ничего не понял, но решил не спорить.

      – Мы, конечно, подождем, – я запнулся на незнакомо слове, – этот гоард. Пока же прошу быть гостями моего дома. Нехорошо стоять на пороге.

      – Ильхан, – раздался голос супруги. – Там Никите совсем плохо. Скорую позвали. Измаилу позвонили. Говорит, приедет сейчас. Сократ сказал – плохой он.

      Моя половина была настоящей подругой воина, но сейчас в ее большущих каре-зеленых глазах стояли слезы.

      – Блин, – глухо рявкнул я, – в больницу его.

      – Сократ говорит, нельзя.

      Моему престарелому родственнику в таких вещах верить стоило.

      – Эта женщина говорит о воине, что бился рядом с нами? – поинтересовался один из синих.

      – Да.

      – Пойдем же.

      Никита лежал на лежанке во дворе. Я сразу понял, что дело плохо. Одна стрела торчала под левой ключицей, а вторая засела в животе.

      – Зарина, – позвал я одну из сестер, – беги к Аслану, расскажи, что случилось. Пусть несет что-нибудь.

      – Что несет?

      – Он знает. Беги. Быстро.

      Аслан в прошлом врач, теперь барыжничал наркотой, но навыков целительства не утерял.

      По лицу Никиты разливалась мерзкая синеватая тень.

      Один из гостей отодвинул меня.

      – Пусти, побратим.

      И, схватившись за стрелу, торчащую под ключицей, резким движением вырвал ее и всыпал во вскипевшую кровью рану какой-то темный порошок. Я не успел и рта открыть, как он проделал такую же операцию и со второй. Кровь громко зашипела и сразу взялась коростой, которую перло и перло из дыр до тех пор, пока раны не покрылись бугристой корочкой.

      Никита открыл глаза. Мы облегченно вздохнули. А он обвел нас взглядом.

      – Что со мной? – спросил.

      И вдруг захрапел. Причем глаза закрыл уже после того, как издал первую руладу.

      – Теперь он день спать будет, – проинформировал нас новоявленный целитель.

      За воротами загремело, заскрипело, гукнуло. «Скорая» приехала.

      В двери вошел хмельной, надеюсь, от недосыпа, парень в зеленом халате. У нас раньше в таких дворники ходили. Теперь всей страной под американцев косим. А врачи в белых халатах ходили. Даже песня такая была «Люди в белых халатах». Все поменялось. Это они такой цвет выбрали, чтобы от пациентов скрываться. В лесу, наверное.

      За парнем появилось небесное создание дамского пола в халате, который, наверное, из рубашки перешивали. Он, конечно, приятно подчеркивал длину безукоризненных ножек и особо не скрывал рвущихся навстречу солнцу, как пела Наташа Королева, подсолнухов, однако у любого мужчины вполне мог вызвать приступ повышенного давления. В тонких пальчиках она несла какую-то блестящую кастрюлю с ручкой сверху. Никак не могу запомнить, как эта штука называется.

      Парень в халате подошел к нам.

      – Пусть день ваш хорошим будет, – по-осетински поздоровался. – Я доктор. Больной где?

      Мои