Три повести о Малыше и Карлсоне. Астрид Линдгрен

осталась стоять во веки веков? Никто! Совсем наоборот: башню ломают, уничтожают да к тому же ещё и съедают чужую тефтельку!

      Карлсон отошёл в сторону, присел на низенькую скамеечку и надулся.

      – Пустяки, – сказал Малыш, – дело житейское! – И он махнул рукой точно так же, как это делал Карлсон. – Есть из-за чего расстраиваться!..

      – Тебе хорошо рассуждать! – сердито пробурчал Карлсон. – Сломать легче всего. Сломать и сказать, что это, мол, дело житейское и не из-за чего расстраиваться. А каково мне, строителю, который воздвиг башню вот этими бедными маленькими руками!

      И Карлсон ткнул свои пухленькие ручки прямо в нос Малышу. Потом он снова сел на скамеечку и надулся пуще прежнего.

      – Я просто вне себя, – проворчал он, – ну просто выхожу из себя!

      Малыш совершенно растерялся. Он стоял, не зная, что предпринять.

      Молчание длилось долго.

      В конце концов Карлсон сказал грустным голосом:

      – Если я получу какой-нибудь небольшой подарок, то, быть может, опять повеселею. Правда, ручаться я не могу, но, возможно, всё же повеселею, если мне что-нибудь подарят…

      Малыш подбежал к столу и начал рыться в ящике, где у него хранились самые драгоценные вещи: коллекция марок, разноцветные морские камешки, цветные мелки и оловянные солдатики.

      Там же лежал и маленький электрический фонарик. Малыш им очень дорожил.

      – Может быть, тебе подарить вот это? – сказал он.

      Карлсон метнул быстрый взгляд на фонарик и оживился:

      – Вот-вот, что-то в этом роде мне и нужно, чтобы у меня исправилось настроение. Конечно, моя башня была куда лучше, но, если ты мне дашь этот фонарик, я постараюсь хоть немножко повеселеть.

      – Он твой, – сказал Малыш.

      – А он зажигается? – с сомнением спросил Карлсон, нажимая кнопку. – Ура! Горит! – вскричал он, и глаза его тоже загорелись. – Подумай только, когда тёмными осенними вечерами мне придётся идти к своему маленькому домику, я зажгу этот фонарик. Теперь я уже не буду блуждать в потёмках среди труб, – сказал Карлсон и погладил фонарик.

      Эти слова доставили Малышу большую радость, и он мечтал только об одном – хоть раз погулять с Карлсоном по крышам и поглядеть, как этот фонарик будет освещать им путь в темноте.

      – Ну, Малыш, вот я и снова весел! Зови своих маму и папу, и мы познакомимся.

      – Они ушли в кино, – сказал Малыш.

      – Пошли в кино, вместо того чтобы встретиться со мной? – изумился Карлсон.

      – Да, все ушли. Дома только Бетан и её новое увлечение. Они сидят в столовой, но мне туда нельзя заходить.

      – Что я слышу! – воскликнул Карлсон. – Ты не можешь пойти куда хочешь? Ну, этого мы не потерпим. Вперёд!..

      – Но ведь я поклялся… – начал было Малыш.

      – А я поклялся, – перебил его Карлсон, – что если замечу какую-нибудь несправедливость, то в тот же миг, как ястреб, кинусь на неё…

      Он подошёл и похлопал Малыша по плечу:

      – Что же ты обещал?

      – Я