Укротитель Медузы горгоны. Дарья Донцова

и продолжают играть спектакль, будто так и надо. Но, видно, сейчас произошло нечто экстраординарное, если прима не смогла взять себя в руки. А Лоренцо, пытаясь спасти положение, сдавленным голосом нес совсем уж ахинею:

      – Наш Ромео… он… э… сами понимаете… умер парень от любви, поэтому теперь с ним такое…

      – Дайте занавес… – простонала Розалия, заметив нас с Иратовой. – Или нет, пусть выйдет кормилица… Кто-нибудь, уведите Ивана! Ой, не могу! Ой, держите меня семеро! Вот учудил!

      Словно услышав слова Глаголевой, Клюев развернулся и побежал к нам. Лоренцо же закричал:

      – Кормилица? А ну, давайте, дети, хором позовем ее: «Кормилица, выходи».

      – Кормилица, выходи! – завопила публика, совершенно ошалев от того, что трагедия Шекспира превратилась в фарс.

      Иван Сергеевич со всего размаха налетел на меня и зло прошипел:

      – Нарочно это сделали, да?

      – Вы о чем? – оторопела я.

      Клюев оскалился, словно злая собака, и я ахнула. А потом постаралась не расхохотаться. Из верхней челюсти Ромео торчали… два длинных клыка вампира, испачканных кровью.

      – Вот теперь выкручивайтесь, как хотите! – гаркнул Иван Сергеевич. – Я на сцену не пойду! Баста!

      Резко повернувшись на каблуках, актер умчался в коридор, ведущий в служебные помещения.

      Я перевела взгляд на Софью Борисовну.

      – Да, да, я совсем забыла, – промямлила Иратова, – что в постановке «Ночь на кладбище» Ваня играл Дракулу. Я попросила Олега сделать ему челюсть с вампирскими зубами, они были предназначены исключительно для того спектакля. О, господи, Ромео-кровопийца… Что теперь делать?

      – Горим! – истерично завопили из темноты. – Пожар! Спасайтесь! Выводите публику!

      Глава 4

      На следующий день в районе полудня я сидела в кабинете Льва Яковлевича и отвечала на вопросы парня, который, несмотря на теплый июнь, вырядился в шерстяной пуловер и шерстяные брюки. Последние были в пятнах и сильно измяты.

      – Значит, по сути пожара вы ничего сообщить не можете? – сердито поинтересовался дознаватель.

      – Нет, Егор Михайлович, – вежливо ответила я, – когда полыхнул гримваген, я находилась за сценой.

      Бочкин постучал тупым концом шариковой ручки по столу.

      – А откуда вы знаете, во сколько вспыхнул огонь? Назовете точно час и минуты?

      – Конечно, нет, – возразила я, – просто в тот момент, когда кто-то закричал про пожар, я стояла вместе с Глаголевой, Клюевым и Иратовой у задника. Хотя нет, Иван Сергеевич уже умчался. Полагаю, он поспешил к Обоймову.

      – Путаетесь вы что-то в показаниях, – строго заметил полицейский. – То Клюев рядом, то его нет. Скажите честно, возгорание – ваших рук дело?

      – Назовите хоть одну причину, по которой я могла поджечь гримваген и убить Свету Мускатову. Вы меня задерживаете? – осведомилась я.

      – Нет, – буркнул парень.

      – Тогда, простите,