Ловушка для волшебников. Диана Уинн Джонс

себе голову новой порцией чепухи только из-за того, что вы с Арчером изволите быть недовольны и требуете добавки? С какой стати я буду терпеть это безобразие и домогательства в собственном доме?

      Папа бушевал долго, он побагровел и взъерошился. Фифи трепетала – закрыла ладошками рот и вжалась в спинку стула, словно хотела стать невидимкой. Громила знай себе ухмылялся – на пару с Катастрофой, которая обожала наблюдать, как папа выходит из себя. Говард вытащил из-под машинописной страницы хлеб и масло и, не дожидаясь, пока папа закончит кипятиться, намазал себе бутерброд.

      – И вообще, я больше Арчеру ни слова не напишу! – воскликнул папа. – Все, решено!

      – Пап, а поругайся еще! – попросила Катастрофа. – У тебя так смешно живот прыгает, когда ты орешь!

      – Я язык проглотил и зубами закусил, – ответил папа. – Возможно, на веки вечные. И живот мой больше прыгать не будет.

      Фифи нерешительно хихикнула, а Громила прогудел:

      – Арчер хочет другие две тыщи.

      – Ну так он их не получит – обойдется! – объявил папа, скрестил руки на груди, точнее, над животом и уставился на Громилу.

      Тот ответил столь же пристальным взглядом и предупредил:

      – Пока не сделаете – не уйду.

      – Тогда советую запастись раскладушкой и сменой одежды, – холодно произнес папа. – Вы тут застрянете надолго. Повторяю, я ни словечка не напишу.

      – Почему? – спросил Громила.

      Папа скрежетнул зубами, да так, что все услышали. Но ответил спокойно:

      – Наверно, вы не уловили суть моих объяснений. Я против того, чтобы мной помыкали. И я занят работой над новой книгой.

      Услышав про новую книгу, Говард с Катастрофой хором застонали.

      Папа холодно посмотрел на них.

      – А как иначе я заработаю всем вам на хлеб и ореховое масло? – поинтересовался он.

      – Когда у тебя в работе новая книга, ты нас не замечаешь и чуть что – на шум ругаешься, – проворчал Говард.

      – И ворчишь, и спишь наяву, и забываешь купить поесть, – присоединилась Катастрофа.

      – Значит, привыкайте! – рявкнул папа. – А заодно привыкайте и к Громиле, потому что я намерен написать эту книгу, сколько бы он мне ни мешал.

      И папа смерил Громилу вызывающим взглядом. В ответ Громила протопал к стулу, на котором сидел в первый раз, и опять уселся, плотно и основательно. Он вытянул длиннющие ноги, обутые в массивные ботинки, и мгновенно заполнил собой всю кухню. Затем вытащил нож и принялся чистить ногти, будто со вчерашнего дня не сходил с места.

      – Располагайтесь как дома, – любезно сказал ему папа. – С годами мы, наверно, к вам привыкнем. – Тут его осенило, и он спросил Фифи: – Как вы думаете, за постоянно проживающего Громилу можно скостить налоги?

      – Н-не знаю… – беспомощно выдавила Фифи. Она попятилась в прихожую и поманила за собой Говарда. За ними увязалась и любопытная Катастрофа – затаилась подслушивать в гостиной, но была обнаружена.

      – Это ужасно, – прошептала не на шутку расстроенная Фифи. – А все я виновата.