Тысяча сияющих солнц. Халед Хоссейни

еще ей не было так одиноко.

      В тот вечер Рашид пришел домой с каким-то свертком в руках. На чистые окна и вымытый пол он не обратил никакого внимания – Мариам даже расстроилась. А вот то, что обед его уже ждал, явно пришлось ему по душе.

      – Я приготовила даал[13], – похвасталась Мариам.

      – Отлично. Я голоден.

      Рашид умылся – Мариам полила из кувшина ему на руки, – а пока он вытирался, дымящаяся чашка даала и тарелка рассыпчатого белого риса уже стояли на чистой скатерти, расстеленной на полу в гостиной. Впервые Мариам приготовила мужу поесть – только вот была сама не своя, пока готовила, вся тряслась мелкой дрожью, так подействовал на нее случай у пекарни, и вполне могла переложить в кушанье имбиря или куркумы.

      Рашид погрузил ложку в золотистую чечевицу. Мариам затаила дыхание.

      Что, если ему не понравится и он со злостью оттолкнет тарелку?

      – Горячо, – пролепетала она. – Осторожнее.

      Рашид вытянул губы трубочкой и подул на ложку, потом с опаской попробовал.

      – Вкусно. Немного недосолено, ну да ничего. Просто отлично.

      Мариам захлестнула волна самодовольной гордости. У нее получилось вкусно. Просто отлично, сказал он. Мариам сама удивилась, какую радость доставила ей похвала. На душе сразу стало легче.

      – Завтра пятница, – сказал Рашид. – Могу показать тебе город. Что скажешь?

      – Ты про Кабул?

      – Нет. Про Калькутту.

      Мариам недоуменно заморгала.

      – Шучу. Конечно, про Кабул. Про что же еще? – Он взял в руки сверток. – Но сперва мне надо поговорить с тобой.

      И Рашид достал небесно-голубую бурку.

      – У меня есть заказчики, мужчины. Они заходят ко мне в лавку вместе с женами. Их женщины ходят с открытыми лицами, говорят со мной, глядят мне в глаза без капли стыда. У них намазаны губы и подведены глаза, они носят юбки выше колен. Порой приходится снимать с них мерку, и они спокойно позволяют мне касаться своих ног. А мужья – ничего, стоят рядом и смотрят, как посторонний мужчина гладит жену по голым ногам. Думают, они очень современные, очень образованные и умные, и не видят, как своим поведением выставляют на поругание свои нанг и намус – честь и гордость.

      Рашид осуждающе покачал головой.

      – Обычно это люди из богатых районов Кабула. Мы завтра с тобой там будем, сама увидишь. Но такие слюнтяи живут и по соседству с нами. На нашей улице. Жена учителя Хакима Фариба шляется по городу в одном платке на голове. Противно видеть, честное слово, как жены ни во что не ставят своих мужей.

      Он сурово посмотрел на Мариам.

      – Но я – не из той породы. У меня на родине один косой взгляд, одно неправильное слово – и кровь пролилась. В местах, откуда я родом, смотреть на лицо женщины вправе только муж. Помни об этом. Ты поняла?

      Мариам кивнула и взяла из рук у мужа бурку.

      Вся радость, что он похвалил ее стряпню, куда-то улетучилась. Сделалось зябко. Воля мужчины представилась ей чем-то каменным, непоколебимым, вот словно горный хребет Сафедкох, заслоняющий полнеба.

      – Значит, с этим все ясно. А теперь положи-ка мне добавки.

13

Чечевица с овощами и пряностями.