Иван Калита. Юрий Торубаров

произнес он.

      – Да! Вот так встреча!

      Они обнялись.

      Когда прошли первые минуты радости, Андрей спросил:

      – А как же … Алим?

      – Алим, – старец усмехнулся, – чтобы стать Алимом, ой сколько мне пришлось пережить. Моя судьба похожа на твою. И мне, чтобы спасти свою жизнь, пришлось бежать из родного дома. Был я юн, – и полился его рассказ, – попал к казакам, людям, которые отличаются ловкостью, лихостью, умением владеть оружием, конем. Все они – поборники православия и свободы. Для них, – Алим поднял вверх палец, – нет уз святей товарищества! – голос его зазвучал торжественно, а глаза заблестели.

      – А я слышал, – заговорил Андрей, – что казаки – это разбойники, воры, убивцы.

      Алим рассмеялся:

      – Дык, – и он опять заговорил казацким языком, – бывало всякое. Купсов встречали, средь них есть дюжа прокудны. Последние порты с тя ссымут. Уж больно жадовые. А нащет воров, дык знай: деньга на дороге валятся – казак мимо пройдет. Не его.

      – Я вижу… – Андрей запнулся.

      Дед понял, в чем его загвоздка, и сказал:

      – Зови Алимом, как звал.

      – А ты мне не сказал, как тебя этим именем стали называть.

      Алим задумался, потом сказал:

      – Мы тогда на ладьях в поход ходили. На Трапизунт. В ентом походе я и попал к туркам в лапы.

      Андрею так хотелось узнать, как это было. Алим посмотрел вверх. Дневные птицы потянулись к лесу устраиваться на ночь.

      – Дык, мы уж тово… стали возвращаться, подходили к берегу. Добра взяли много. Град-то не ждал гостей. Вот дуван и получился хороший. Дуванить собрались, а тут они на коняках. Враз от моря отрезали. Началась сеча. Наказной и кричит: «Други, ко мне!» Мы поняли, что на прорыв ведеть. Но кому-то для прикрытия надоть остаться. Доля пала на меня. Перекрестился я: помоги мне, Боже! И давай рубиться. А их – как муравьев. Нуть, куды мне их одолеть. Повязали. Вот тогда и кличку дали: Алим. Прожил я у них лет семь. Домой потянуло. Я с одним купсом и договорился. Узнал он меня. Я единожды ему жисть спас. Ну, взял я каюк. Их много на берегу валялось. Ночью и ушел в море. Не обманул купес, подобрал. Правда, деньжат содрал безбожно. Оттэда я вернулся к наказному. Узнал он меня. Долю мою отдал. Вот так-то.

      – Золотишко-то есть? – чуть не сорвалось с губ Андрея, да вовремя спохватился.

      Но тут старик очень удивил парня, спросив:

      – Ты хотел узнать, есть ли у меня золотишко?

      Андрей покраснел и не знал, что ответить. Сказал за него Алим:

      – Вижу, ты честный человек, и совесть твоя цела. Есть. Пойдем, покажу. Я знаю, что ты ничего плохого не замышляешь. Хош, даже отдам. Оно мне без нужды.

      – Нет, – опять заупрямился парень.

      – Пошли, говорю.

      Клад он хранил в глубине острова под корнями могучего дуба, которому давно перевалило за столетие. Но ствол выглядел свежим. Кора нигде не отслаивалась. Это говорило, что он простоит еще очень долго.

      Алим лопатой отковырял землю, руками разбросал ее по сторонам и достал небольшой ларец с потайным замком. Когда Алим открыл ларец, Андрей ахнул. В семье Стародубских и сотой доли не было такого богатства.

      – Алим,