Иван Калита. Юрий Торубаров

нелегко это будет сделать.

      – Когда это будет! – тяжело вздохнул князь. – А сейчас они ой как сильны!

      – Сильны, – митрополит оторвал спину от подушки, – но, скажи мне, что крепче: капля воды или кусок гранита.

      Князь понял его мысль.

      – Но для этого надо, чтобы капель было много, – ответил он.

      Митрополит рассмеялся тонким старческим смехом. Затем спустил длинные ноги на пол, прикрыв их одеялом.

      – Лежите, батюшка! – князь попытался его уложить.

      – Слушай, Иване! Ты правильно меня понял. Но хочу сказать, что Москва соберет эти капли. Не знаю, доживу ли я до того момента, когда над Успенским собором вознесется крест. Но с этого мгновения я, митрополит всея Руси, благословляю тебя быть великим князем всея Руси!

      Князь встал с сидельца и склонил голову перед митрополитом. Тот своим нагрудным крестом благословил его. Иван Данилович поцеловал руку Петра и сел. Воцарилось молчание. Князь в задумчивости посмотрел в окно. Ему хорошо был виден церковный купол с крестом. На кресте сидел ворон. Иван Данилович невольно подумал: «Вот так вся Русь под пятой вражины».

      – О чем задумался, князь? – спросил митрополит.

      – Над вашими словами, батюшка, – и повернулся в сторону старца.

      – Я так и подумал, – сказал Петр и тоже посмотрел на окно. Может быть, он в это время мысленно молился, прося о чем-то Всевышнего. Но князь увидел, как ворон, взмахнув крыльями, слетел с купола.

      – Вся власть от Бога, – проговорил митрополит, уже глядя на Ивана Даниловича, – по сану всем честь отдавай.

      – Вы правы, владыка. Я верю, что ваши слова идут от чистого сердца и вашими устами говорит сам Бог, который повернулся к Руси с вашим появлением. Но мне думается, – в его сознании почему-то всплыла только что виденная картина: черный ворон на кресте, – что ваше благословение поможет мне получить у хана почетный ярлык на великое княжение.

      Карие глаза митрополита, доселе глядевшие тускло и отреченно, вдруг заблестели. В них будто пробудилась жизнь.

      – Тороплюсь я, Иване. Чувствую, деньки мои сочтены.

      – Да что вы, владыка! – воскликнул горячо князь. – Мы еще не раз с вами помолимся в Успенском соборе!

      – Помолимся, помолимся, – с какой-то болью в сердце произнес он.

      Князя резанули его слова. Он не то чтобы уважал митрополита, нет, он любил его, как мужчина может любить дорогого ему человека.

      – Да, князь, только не надо забывать о своей душе, о ее спасении. Я буду молиться за тебя. Ты послушал меня, не стал мстить за брата, съездил в Тверь, оставив месть тому, кто знает все пути и судьбы. Молись и твори милостыню.

      После этих слов митрополита князь неожиданно поднялся и нервно заходил по опочивальне.

      – Что с тобой, Иване? – спросил митрополит, ногами нащупывая чувяки.

      – Прости, батюшка, – Иван Данилович подошел к старцу, опустился на одно колено и взял его руку. – Грешен! – заявил он.

      – В чем твой грех, мирянин? – откуда взялась сила у старца, голос его прозвучал требовательно.

      Князь поднялся. Глядя