Борель. Золото (сборник). Петр Петров

шшоки и не бреши на постную молитву, окаянная душа!

      В толпе баб ручейком пробежал насмешливый колючий ропот:

      – Вот как завши-то жисть куражат!

      – Нате, девки. Без году неделя на должности и задается!..

      Что твоя хозяйка прежняя.

      – Харкнул бы ей, Качура, в гляделки-то, чтобы со смеху закатилась…

      А Качура морщил подслеповатые сонные глаза и будто искал кого-то среди собравшихся.

      На галдеж из-за дальнего стола поднялся Вихлястый и пьяной походкой направился к топчану.

      – В чем дело?!

      Завидя свою жену, одной хваткой за круглые плечи завернул ее лицом к дверям. Но бабы, как утки в испуге, дружным ревом вступились за нее:

      – А ты языком болтай, да рукам воли не давай. Ячеешник таловый!

      – Как ранее, так и теперь такие, видно, бабьи права…

      – Ты словом улести, а не своими медвежьими лапами…

      – Так, понужай их, бабы! Они распустили на вас собак, а вы должны показать им свои клыки! – крикнул Залетов, сморщив в шутку физиономию.

      Василий, внакидку в красном полушубке, с улыбающимся лицом, приподнялся из-за стола и будто смехом кольнул баб в самое нутро:

      – Молились вы тут, а видно, и баптистский бог велит баб колошматить как сидоровых коз.

      Среди мужчин смех, остроты:

      – Да бабу чем больше бьют, тем крепче любит.

      Женщины не уступали:

      – Черт вас любит, затхлых…

      Василий вышел на середину, в самый круг баб. Черная куча волос заколыхалась на его голове. Острый подбородок вздрогнул, а глаза смеялись.

      – Мы с вами еще сварганим работишку, бабы, когда немного оперимся. Вот только женорга бы нам выколупать! Завернем трудмобилизацию сначала и докажем мужчинам свою ухватку… А там швальную и детясли устроим…

      И тут же хлопнул по плечу Вихлястиху:

      – Вот кого бабьим руководом назначим – гвардеец женщина!

      Со всех сторон не слаба! Приходи – проинструктируем, и навертывай на все сто процентов.

      – Да, сваи забивать можно! – это опять мужчины.

      А бабы надрывно вперебой плескали угарной бранью и насмешками:

      – Гвардеец-то гвардеец, да только с другого конца!

      Вихлястиха, отплевываясь во все стороны, легко выбежала во двор, и уже за дверями, покрытый смехом, послышался ее голос:

      – Псы! Ошкоульники!

      7

      В один из вечеров после бесчисленных заседаний Василий одиноко бродил между разрушенных построек. По дороге и на узких тропах валялись разбросанные инструменты и просто куски ржавого железа. Над темными вершинами Баяхтинского хребта, в рваных облаках, над развалинами прииска едва мерцал крюк умирающей луны.

      Чья воля отняла жизнь у этих омертвелых, ссутулившихся в белые сугробы драг? Паровой молот огромной кузницы тогда потрясал грохотом тайгу, а теперь из пустых закоптелых стен черною пастью оскалились чуть не доверху заметенные снегом отверстия, где висели тяжелые двери. Теперь двери изрублены на