Другая женщина. Сэнди Джонс

на меня, он с извиняющимся видом пожал плечами, словно хотел сказать: «Ну что еще я могу сделать?» И потом он стал подниматься наверх, но я отвернулась и не проводила его глазами.

      Внутри у меня всколыхнулась волна гнева. Крошечная, но она могла и разрастись. Если бы я столько не выпила, то, вероятно, могла бы сесть в машину и укатить домой. Знай я, что здесь будет Джеймс и что от меня будут ожидать ночевки на старом диване, я бы осталась у родителей. Я хотела быть с Адамом. И я думала, что и он тоже хочет быть со мной. А в итоге мне пришлось угождать капризам его матушки, вечно требующей заботы и внимания. И оправдываться.

      – Вы ведь не возражаете, верно? – Голос Памми звучал уже более жизнерадостно. Она принесла сверху одеяло и подушку.

      Я раздвинула губы в улыбке и с беспечным видом помотала головой.

      – Просто должны существовать границы. В наше время мы и помыслить не могли, чтобы залезть с кем-нибудь в постель до брака. Я знаю, теперь все по-другому, но это не значит, что я буду с этим мириться. Даже не представляю, как вы, молодые, можете так себя вести. Спите со всеми, с кем заблагорассудится. Мы так насчет этого беспокоимся – и я, и мои мальчики. Того и гляди, к одному или к другому явится какая-нибудь потаскуха и заявит, что понесла от него.

      Это она про меня? Я несколько раз вдохнула и выдохнула. Последний выдох получился слишком громким. Это был не совсем вздох, но она все-таки тут же за него ухватилась:

      – Бог ты мой. Я не хочу сказать, что вы сделаете что-нибудь подобное, но ведь мы не должны оставлять все на произвол судьбы, правда? Если нам даже не нужно переживать насчет беременности, всегда остаются еще эти ужасные болезни, которые мы можем подхватить.

      Почему она говорит «нам», а не «ему»?

      – Лучше давайте-ка я, – произнес Джеймс, входя и берясь за два угла одеяла, которые я неохотно держала по ее просьбе. Он встряхнул одеяло.

      – Уж простите, я очень рада вас тут видеть, но если бы я знала, что вы останетесь… – Памми никак не могла угомониться.

      – Мам, может, принесешь простыню из сушильного шкафа? – предложил Джеймс. – Постелем ее на диван.

      Я смотрела, как она выходит. Потом я повернулась к Джеймсу. Потребовались все мои волевые ресурсы, чтобы не показать свое раздражение надуванием щек и громким «пуф-ф». Но, кажется, у меня не очень получилось скрыть свои чувства.

      – Простите, – сказал он. – Она просто придерживается старомодных правил.

      Я улыбнулась. Я была благодарна, что он это признал.

      – Если хотите, можете переночевать в моей постели.

      От этого совершенно невинного замечания щеки у меня явно покраснели. Я наклонилась и стала взбивать подушку, которая не нуждалась во взбивании.

      – А я устроюсь здесь с Адамом, – продолжал он. – Я понимаю, для вас с ним получится не самая романтичная ночь после Дня подарков. Но, боюсь, это самый лучший вариант, какой я могу предложить.

      – Огромное спасибо, – искренне ответила я. – Но мне и тут нормально, правда. – Я покосилась на бугристые диванные подушки. – Мне доводилось спать