Подменыш. Джой Уильямс

исполнял роль наставника. Между ними шел увлеченный разговор, суть которого ускользала от Перл. От напитков у нее кружилась голова, и ей было не по себе. Видя, как ребенок шести-семи лет в один момент носится как угорелый, а в следующий чинно сидит за обеденным столом и обсуждает формулы Майстера Экхарта о преодолении оков собственного «я», Перл чувствовала себя не лучшим образом.

      Она вздохнула. Подняла вилку.

      – Смотри, Перл, – сказал один мальчик.

      Его звали Джонни. Его глаза казались старыми и уставшими, и в глубине их читалось странное разложение. Он подвинул к Перл по скатерти ракушку.

      – Поднеси ее к уху.

      – О, да, – сказала она, улыбаясь. – Я слышу океан. Слышу волны.

      Ракушка была липкой и пахла сладким.

      – А вот и нет. Ты слышишь свою кровь. Это звук твоей собственной крови, поющей у тебя в ушах.

      Он взял ракушку и положил себе на колени. Его лицо нервно дернулось.

      – Ну, – сказала Перл, – полагаю, что так.

      К ней подсела рыжая девочка с довольно большим ртом. Она ела быстро, делая проворные аккуратные движения, и каждый раз прикладывала ко рту салфетку.

      – Эмма забеременела и родила ребенка, который оказался не ее, – сказала она Перл.

      «Дети, – подумала Перл, – какая у них сумятица в головах…»

      – Если она родила ребеночка, он должен быть ее, – сказала Перл убежденно. – Мужчины иногда не знают, являются они отцом ребенка или нет, но мать должна знать.

      Она кашлянула. Она чувствовала, что зашла куда-то не туда.

      Дети по другую сторону стола смотрели на нее с интересом. И качали головами.

      – Нет, – сказал мальчуган по имени Трип с длинным тонким лицом и родинкой на щеке. – Нет, ребенок Эммы был не ее.

      Перл улыбнулась.

      – Эмма – это кто-то из ваших фантазий, да?

      – Нет, нет, Перл, – сказала рыжая девочка. – Она прабабка Уокера. И Томаса. И Шелли, и Мириам тоже.

      – Ну что ж, – сказала Перл. – Так что же случилось с ребенком, который не был ее? Она ведь все равно его любила, правда?

      Дети смотрели на нее с лукавым огоньком в глазах.

      – Он вернулся, откуда пришел, – сказали дети хором.

      «Как они мягко осмысляют смерть», – подумала Перл.

      – Ох, это очень грустно, – сказала она.

      Она опустила глаза и увидела в своей тарелке, под нетронутой едой, нарисованную рыбу, разевавшую пасть на нее.

      – Когда Эмма умерла, никто не услышал знака, – сказала девочка постарше.

      – Знака? Я не… какого еще знака?

      – Знак – это такой звук, который говорит тебе, когда не стало кого-то, кого ты знаешь. Это может быть стук в дверь, а когда откроешь, там никого. А может быть крик совы, доносящийся из такого места, где нет никаких птиц. Таким способом люди дают тебе понять, что они умерли.

      Перл взглянула на мальчугана, который носил перья в волосах. Его звали Питер.

      – Ты должен выпить свое молоко, – сказала Перл.

      – Волшебники не пьют молоко.

      Он пожевал кусок рыбы и, гримасничая, вынул изо