«Люксембург» и другие русские истории. Максим Осипов

сидели с Виталиком, «Роллтон» кушали.

      – Супы быстрого приготовления «Роллтон», – перебивает Егор. – Рекламная пауза! – Поворачивается к двери, за которой, он знает, находится Ксения.

      – Тебя не за это судят, – вмешивается адвокат. – Бил потерпевшего? Угрожал ему? Телефон кто вытаскивал?

      – Про телефон сказать не могу. Находился в состоянии алкогольного опьянения. – Адвокат машет рукой: мол, и черт с тобой, и сиди.

      Допрос свидетеля занимает еще полторы минуты, прения сторон – две. Суд удаляется на совещание. Попробуем угадать:

      – Год и три? То есть, наоборот, три и год?

      Егор кивает: точно, она всегда угадывает.

      Ксения проходит в зал. Центральный момент.

      – Именем… – бум! молотком, всё! – Увести осу́жденных!

* * *

      Егор хороший судья: отмен у него не бывает. Мантию в шкаф, а оттуда гитару и еще – рюмки и коньячок.

      – Не дай себе засохнуть, Ксюша! Лимончик порежь, огурчики вот, маслинки, рыбку.

      Второй день поста, эх, будет что рассказать на исповеди.

      – С праздничком тебя, с женским днем! Тостуемый пьет до дна.

      В глазах его слезы, быстро хмелеть стал. В прежние, еще советские, времена они, как говорится, встречались. Ксения забегала после работы, они запирали дверь, Егор обнимал ее и ласково спрашивал: «Угадай, Ксюша, кого сейчас будут иметь?» Как молоды мы были… Он и теперь пробует обнять Ксению, она мягко высвобождается.

      – А может, у меня этот, сексуальный всплеск?

      Уж какой там всплеск. По-настоящему Егор всю свою жизнь любил одну женщину – Пугачеву Аллу Борисовну. «За эту бабу, – говорил он, – я невинного человека убить готов». И в Ксюше особенно ценит голос.

      – Споем?

      – Не гони, – просит Ксения. – Позже споем.

      Егор откидывается на спинку дивана, жмурится:

      – Давай тогда про божественное… Я люблю… Что у вас там за число зверя?

      Поздно до нашего города добираются новости. Она принимается объяснять: штрих-код, три шестерки, как на этой бутылке – ясно тебе? Так на любом изделии.

      – Да зачем они нужны, будем говорить, три шестерки? Чего-то я не пойму. – Егор забирает бутылку, собирается наливать.

      Она не может точно сказать.

      – Вроде для этой, синхронизации…

      – Ха-ха-ха, – смеется судья. – Для синхронизации у нас «Три семерки»! Портвешок. Поняла?

      Егор веселый, и с ним тепло, весело. А чего не веселиться? Деньги есть, дело делает нужное, интересное. Зря она не стала юристом. Верочку вот надеялась в люди вывести… Вспоминает утро, мрачнеет. Надо Егору рассказать про учителя: в городе, в их с Егором городе, чужой человек.

      – Егор, ты Верочку мою помнишь? Кто ее сбил с пути – представление имеешь?

      Тому весело – удачная вышла шутка про портвешок:

      – Учитель, что ли? Ладно тебе, с какого пути? Сама говорила: ничего у них не было.

      – Именно что, учитель. Вот и учил бы. А то – литературные четверги, стихи, проза…

      – Ксюш,