Фарландер. Кол Бьюкенен

пепла, но поразительно глубокие и проницательные. Нико едва не отшатнулся. Ничто в нем не напоминало вчерашнего старичка, растерянного и подслеповатого.

      – Это и есть вор? – обратился Фарландер к матери Нико.

      Она вытерла глаза. Выпрямилась. Гордо подняла голову:

      – Это мой сын. И он не столько вор, сколько глупец.

      Несколько секунд чернокожий старик оценивающе, словно предложенного на продажу пса, рассматривал Нико, потом кивнул.

      – Тогда я поговорю с вами. – Он опустился на один из стоявших посередине комнаты табуретов – спина прямая, меч на коленях – и поставил чашку на пол. – Меня зовут Эш. И кем бы ни был ваш сын, вором или глупцом, он украл у меня деньги.

      Почувствовав, что проблема может разрешиться какой-то сделкой, мать Нико моментально успокоилась и села напротив.

      – Риз Кальвоне, – представилась она.

      Лос, подойдя сзади, с видимой опаской протянул руку, но она нетерпеливо дернула плечом, и он отступил к дальней стене, расположившись как можно ближе к выходу, откуда и наблюдал молча за дальнейшим ходом разговора.

      – Вашего сына подвергнут наказанию, – продолжал старик. – Его высекут плетьми и заклеймят в полном соответствии с местными обычаями. Пятьдесят ударов – такая здесь норма за обычную кражу средь бела дня.

      Риз кивнула, словно он ответил на вопрос, адресованный ей.

      – Да, это нелегкое испытание. – Она бросила быстрый взгляд на сына и тут же снова повернулась к чернокожему незнакомцу.

      – Вы хорошо держитесь, – заметил он.

      – Вы пожаловали сюда позлорадствовать над чужим горем?

      – В общем-то нет. Чтобы узнать сына, нужно прежде узнать мать. И может быть, помочь вашему мальчику.

      Риз опустила глаза, и Нико проследил за ее взглядом. Она смотрела на свои сложенные на коленях руки. Рабочие руки. Покрытые царапинами, ссадинами и ожогами, они старили ее куда больше, чем лицо, которое даже теперь, после всех забот и слез, оставалось привлекательным и миловидным.

      – Он – мой сын, и я знаю его сердце, – вздохнула Риз. – Я знаю, что он выдержит.

      Нико перевел взгляд с матери на старика, сухощавое, с резкими чертами лицо которого не выражало ровным счетом ничего.

      – А если есть другой путь?

      Риз удивленно моргнула:

      – Что вы имеете в виду?

      – Что, если я предложу вариант, при котором ему не придется подставлять спину под плеть и руку под клеймо?

      Мать снова метнула взгляд в сына, но Нико все еще присматривался к необычному старику. Что в нем было… что-то вызывавшее доверие. Может быть, непринужденная властность? Не та, что сопутствует неким дарованным полномочиям и приходит с практикой, но та, что свойственна естественной природе человека и является результатом искренности, прямоты и духа.

      – То, что я скажу вам, должно остаться в стенах этой комнаты. Пусть ваш… человек выйдет, и я объясню.

      Лос фыркнул, демонстрируя отсутствие какого-либо желания куда-то выходить.

      Риз повернулась к нему:

      – Пожалуйста…

      Он