Запечатанное письмо. Эмма Донохью

я скажу: почему бы мне сейчас не попрощаться и не подождать тебя на углу Гордон-стрит, а ты через десять минут возьмешь кеб и заберешь меня?

      – Потому, что…

      После некоторого раздумья она приняла решение. Почему это женщина постоянно должна быть осторожной и осмотрительной? И, учитывая риск, на который Хелен всегда шла и идет ради встреч с этим человеком, с какой стати лишать себя удовольствия?

      Андерсон не дождался ее ответа.

      – Мисс Фейтфул… – Он встал со стула.

      – Сделай огорченный вид, – прошептала Хелен.

      Его лицо послушно приняло расстроенное выражение.

      – Мне пора уходить, – глухо сказал он.

      – Понимаю, полковник. – Фидо встала с видом строгой, но справедливой учительницы.

      – Вы были так добры. Не могу найти слов… – К огромному облегчению Хелен, на этом Андерсон умолкает. (Он не обладает ее даром импровизации.)

      Фидо позвонила в колокольчик, чтобы ему принесли пальто, шляпу и трость, и проводила его на лестницу. Когда она вернулась в гостиную, Хелен уже успела занять на диване позу страдалицы, прикрыв лицо рукой. Фидо осторожно села рядом и спросила:

      – Все… кончено?

      – Я пыталась, – проговорила Хелен сквозь пальцы. – Я привела все аргументы, не оставила ему никакой надежды. Но его безумная настойчивость…

      – Видимо, он сгорает от любви к тебе, – через силу проговорила Фидо.

      Хелен кивнула:

      – Не знаю, почему…

      – О, Хелен…

      Спустя минуту Хелен добавила:

      – Но я уверена, постепенно он поймет, что я говорю серьезно. Пожалуйста, Фидо, не торопи меня, потерпи немного. Будь мне опорой!

      Крепкие руки подруги обняли Хелен, и при этом она испытала мгновенное замешательство, ибо у нее двойственное отношение к Фидо. Втайне она посмеивается над наивностью старой девы и все-таки надеется, что та одна поможет ей разобраться в самой себе. Хелен играла роль и в то же время была искренна; ей хотелось вызвать кеб и поскорее увидеться с любовником; но не меньше этого она готова была провести здесь весь вечер, чтобы эти сильные руки баюкали ее как ребенка.

      – Пожалуй, мне пора, – наконец сказала она и встала, вытирая глаза. – Гарри любит, чтобы обед подавался ровно в семь. Он уверяет, что, если обед запаздывает хотя бы на четверть часа, у него начинается сердечный приступ!

      На углу Гордон-стрит Андерсон поднялся к ней в кеб, и теплый сентябрьский ветерок мягко веял им в лицо. Он протянул руку, собираясь задернуть кожаную шторку.

      Хелен удержала его:

      – Что ты делаешь? Да еще в такую прекрасную погоду – это только вызовет подозрения.

      Он усмехнулся и оставил шторку полузадернутой.

      – Куда поедем?

      – Куда угодно, только не домой, – неожиданно для самой себя бросила она.

      Он улыбнулся, как ребенок, обрадованный неожиданным подарком.

      – Я с ужасом представляю, как возвращаюсь в этот мавзолей и за мной захлопывается дверь. Отвези меня куда-нибудь развлечься, хорошо?

      – В какое-нибудь необыкновенное