Ричард Длинные Руки – грандпринц. Гай Юлий Орловский

догадались?

      – Еще бы, – ответил я, не моргнув и глазом. – Это же очевидно. Разумеется, для тех, кто понимает и бдит.

      Она покачала головой.

      – Не думаю, что здесь есть кто-то еще… из бдящих. И что вы поняли обо мне?

      Я понимающе улыбнулся.

      – Аскланделла… Кто проиграл спор: я или вы?

      Она кивнула.

      – Хорошо. Тем более что вы почти догадались. Хотя не так и не о том, но все же… Да, я и есть империя.

      – Вот как, – произнес я, стараясь оставаться тем же благодушным и покровительственным и не выказывать, насколько это меня шарахнуло, даже селезенка как-то болезненно сжалась, а может, это и не селезенка. – Что-то подобное я и подозревал, хотя и не знал, как это оформить в слова… Значит, империя?

      Она кивнула, лицо спокойное, но теперь я рассмотрел на нем и налет легкой грусти, дочь императора не может позволить себе выказывать сильные чувства.

      – Я сама не знала очень долго, – сказала она, – хотя в детстве чувствовала нечто… а потом эти странные сны о предначертании… но когда маги пришли во дворец и долго общались с моим отцом, а потом с моими наставниками…

      – Вы поняли больше, – сказал я.

      – Даже больше, чем… больше.

      – Мне тоже трудно бывает объяснить свое, – сказал я.

      В коридоре послышались шаги, голос Зигфрида, наконец распахнулась дверь, быстро вошли Альбрехт, а за ним осторожно Клемент и Сулливан с Мидлем.

      Все четверо малость ошалели, увидев нас в креслах у камина и с фужерами вина в руках, словно ожидали застать драку. Альбрехт тут же зыркнул на блюдо с крошками от пирожных, поклонился и сказал не своим голосом:

      – Ваше высочество, мы пришли по важному делу. Но вообще-то можем и в другой раз. Вообще-то да, это разумная мысль…

      Клемент сказал поспешно басом, это прозвучало комично, будто слон пытался держаться мышью:

      – Да-да, мы лучше попозже…

      Я ответил небрежно:

      – Ничего, мы тоже как раз обсуждаем с принцессой внутриполитические проблемы региона и глобальные последствия социальных сдвигов в сознании простого благородного сословия.

      Клемент и Сулливан переглянулись, оба ничего не поняли, но на Аскланделлу посмотрели с уважением и даже опаской. Бобик тоже приоткрыл глаз, посмотрел на них, потом на Аскланделлу.

      Она помолчала, мне показалось, что на меня взглянула с немым укором.

      – Да, – проговорила она с неохотой, – именно сдвиги…

      – Серьезные, – сказал я. – И весьма неожиданные.

      Лорды смотрели то на нее, то на меня.

      – Но значительные, – согласилась она.

      – Хотя и медленные, – уточнил я.

      – Зато осторожные, – добавила она. – Уверена, ваши лорды такого же мнения.

      Альбрехт сказал поспешно:

      – Конечно же, такого! Попробовали бы не такого! Его высочество бывает тяжеловат на руку в гневе. Вы еще не заметили?

      Она посмотрела на меня вроде бы с опаской.

      – Еще нет…

      – Значит,