Наполовину друг. Юрий Мори

кожной болезни, сжимали палку.

      – Ребятишечки… – проскрипела бабка пронзительно. – Тама наши деревенские вам мальчонку тащили… Да он в лес удрал, ловят. Вы б спомогли.

      Патер Владислав почувствовал прилив бодрости. Не подвели алкаши-то, поймали второго сына того бородатого недоумка, что с топором кидался.

      – Далеко? – осведомился он. Голос был звучный, бархатистый, в храме таким хорошо вещать. Да и здесь не лишнее – бабка чуть на колени не упала, горб только помешал, вон как топорщится под тряпками.

      – Рядом, рядом, – заскрипела она, дергая свободной рукой, показывая себе за спину. – Спомочь бы надо спымать.

      Вот карга старая! А сама, небось, награды ждёт.

      Михо, осмотрев «бабаку» на расстоянии, потерял всякий интерес. Это ипать нельзя. Только если год без бабы, тогда, может… Да и то вряд ли. Зря он ту молодуху в кустах прирезал, зря. Но дюже она кусалась, сучка.

      – Так. Андрей…

      – Я – Тимофей, – пискнул послушник.

      – Да мне по хрену, хоть Васисуалий. Бери пару бойцов и за бабкой, пусть покажет, где там мальчонка. Потом всех приведёшь сюда, и деревенских, и парня, и бабку. Будем… хе-хе, награды раздавать.

      Бабка молча повернула назад, постукивая палкой. Трое бойцов – Тимофей с автоматом за старшего, ещё двое с мечами – рванулись за ней. «Бабака» вроде и шла медленно, а догнали её уже возле поворота, где кусты закрывали дорогу дальше.

      – Дагоняд, патэр?

      – Куда денутся. Конечно, догонят. Иначе я на ремни нарежу. Или ты их в Полосе оставишь навсегда, типа как потеряешь.

      Михо заливисто рассмеялся, сверкая зубами. Идея ему понравилась.

      Патер-лейтенант повернулся, властно скомандовал остальному отряду собраться у подвод, поймать пасшихся поодаль лошадей и вести к телегам. Похоже, день ожидания окупился, скоро и ехать можно. Только пара послушников, повинуясь его жестам, осталась на постах. Пусть так, мало ли.

      Остальные, довольно гогоча, уже бежали к командиру.

      А вот за поворотом всё было не так радостно. Тимофей, от которого в серьёзном бою проку и так было бы немного, уже лежал на спине, булькая перерезанным горлом. Один из напарников валялся чуть дальше, мордой в пыльную дорогу, даже не шевелясь. Оставшийся послушник дрался с Санчо, пытаясь крикнуть, позвать на помощь остальных, только вот никак не мог – мощная рука наёмника зажала шею в замок, поэтому даже пропищать было проблематично.

      Вран, откинув капюшон и вытащив со спины ком травы, изображавший горб, вертел в руках автомат. Лезть в драку ему прямо запретил Санчо.

      Автомат был увесистый. На килограмм, наверное, тяжелее того, что у наёмника, с вычурным деревянным прикладом, украшенным резьбой и узором из сцепленных друг с другом косых семёрок. И магазин не пластиковый, а железный, рубчатый. К тому же на стволе были тонкие полоски зарубок. Глядя на оседающего послушника, которому Санчо свернул-таки шею, Вран пересчитал зарубки – одиннадцать. Что это значит? Непонятно.

      Надо потом спросить у… напарника.