Книга Пыли. Тайное содружество. Филип Пулман

несколько флаконов и закрытых картонных коробочек, плотно переложенных ватой.

      – Наверное, это имеет какое-то отношение к ботанике, – заметила она.

      – Всё? – спросил Пан.

      – Нет, еще футляр с туалетными принадлежностями или что-то в этом роде.

      В футляре из линялого холста лежали бритва, помазок и почти пустой тюбик зубной пасты.

      – Там еще что-то есть, – сообщи Пан, засовывая мордочку в рюкзак.

      Лира нащупала книгу – нет, две – и вытащила их. Обе, к несчастью, были на неизвестных ей языках, но, судя по иллюстрациям, одна могла быть учебником по ботанике, а во второй, судя по столбцам недлинных строк, была напечатана большая поэма.

      – Но и это еще не все, – заметил Пан.

      На самом дне лежала пачка бумаг. Три или четыре статьи из научных журналов, все о растениях; маленькая потрепанная записная книжка, в которой, кажется, были имена и адреса со всей Европы и не только; несколько засаленных и покрытых пятнами страниц, исписанных от руки едва различимыми карандашными строчками. Журнальные статьи были на латыни и немецком, но эти записки – на английском.

      – Ну что, – спросил Пан, – прочитаем?

      – Конечно, но только не здесь. Тут ужасное освещение. Непонятно, как мы вообще тут работали.

      Лира сложила исписанные карандашом страницы и сунула их во внутренний карман пальто, а все остальное положила на место и только после этого отперла дверь, собираясь уходить.

      – А мне будет позволено их прочесть? – спросил Пан.

      – О, ради бога!

      Возвращаясь в колледж Святой Софии, оба не проронили ни слова.

      Глава 5. Дневник доктора Штрауса

      Лира сварила себе горячего шоколатля и, пододвинув лампу поближе, села за столик у камина. Записки из рюкзака были сделаны карандашом: несколько страниц линованной бумаги, судя по всему, вырванных из школьной тетрадки. Пан устроился рядом – подчеркнуто держась на расстоянии от руки Лиры, но достаточно близко, чтобы читать вместе с ней.

      Из дневника доктора Штрауса

      Ташбулак, 12 сентября

      Чэнь, погонщик верблюдов, говорит, что однажды бывал в Карамакане и оттуда сумел проникнуть в самое сердце пустыни. Я спросил его, что он там видел. Он сказал: все охраняют жрецы. Он употребил именно это слово, но только потому, что лучшего подобрать не смог. Вроде солдат, сказал он, но жрецы.

      И что же они охраняют? Он сказал, какое-то здание. Что внутри, он так и не узнал. Они его не пустили.

      Что за здание? Насколько большое? Как оно выглядело? Большое, сказал он, самое большое на свете. Как огромная дюна. Из красного кирпича и очень древнее. Не такое, как люди строят. Может, это был холм или гора? Нет, правильной формы. И красное. Но не как дом для жилья. Может, это был храм? Он пожал плечами.

      На каком языке говорили эти стражи? На всех языках, сказал он. (Полагаю, он имел в виду все языки, которые сам знает, а знает он немало. Подобно многим своим собратьям-погонщикам, он владеет дюжиной наречий, от мандаринского до персидского.)

      Ташбулак,