Звезда голуболикой Жаннет. Владимир Николаевич Фёдоров

осторожно попила, потом отправила в рот несколько виноградин. Огонь внутри поутих.

      Антибиотики ветеринара в сочетании с народными средствами Голливуда возвращали ей жизнь. Еще немного полежав, она села на матрасик, затем поднялась и осторожно толкнула дверцу клетки. Та открылась. Покачиваясь от слабости, Жаннет обошла комнатку, навалилась всем телом на входную дверь – она поддалась.

      Сурен Вахтангович, уходя в филармонию получать проездные, специально не запер и квартиру, и клетку. Он попросил Николая Евсеевича время от времени заглядывать к больной, прислушиваться – не запросит ли чего она, не забеспокоится ли. Хотя, если честно, понимал, что Жаннет, скорее всего, так и пролежит пластом, как лежала до сих пор. Надежд у него оставалось все меньше, а с их исчезновением подкатывала неопределенность. Не выздоровеет, помрет обезьянка – и кому он нужен – хоть на Севере, хоть на Кавказе. Что делать дальше, с кем выступать? С этими невеселыми мыслями он брел по заснеженному городу, то и дело прикладывая ладони то к носу, то к ушам, которые беспощадно щипал мороз. Надо было бы давно купить вместо легкомысленной папахи-кораблика настоящую меховую шапку, приличный шарф, но как бы не пришлось потом все это оставлять. Нет уж, пусть Жаннет поправится. Конечно, надолго он тут с ней задерживаться не собирается, но с десяток представлений даст, чтобы не совсем с пустыми карманами домой возвращаться. Только бы поправилась…

      Перешагнув невысокий порожек, Жанне оказалась в длинном коридоре со множеством разномастных прямоугольников дверей. В другое время ее бы, конечно, тут же заметили постоянно бегающие и гоняющие на велосипедах по коридору ребятишки, или взрослые, курящие у единственной широкой лестницы, но сейчас одни ушли в школу или детский сад, другие – на работу. Голливуд был почти пуст.

      Тишину нарушала только звучащая откуда-то из глубины общего дома негромкая печальная музыка. Жаннет побрела на ее звуки и уперлась в выкрашенную темно-синей краской дверь. Немного подумав, обезьянка осторожно подцепила неплотно прикрытую дверь лапой, потянула на себя. Плавную мелодию пронзил резкий скрип. Взгляды Жаннет и человека, сидящего у стола с какой-то палкой у рта, встретились. Он опустил эту палку вниз, оборвав музыку, и удивленно произнес:

      – Вот те на! Больная в гости пожаловала. Ну, давай проходи, проходи … – Сделал вежливый жест рукой. – Выходит, помогло тебе народное средство…

      Человек был гол до пояса, с негустой, но все же растительностью на груди, судя по всему, невысок ростом, по-родному лыс.

      Голос его был добр и мягок, и Жаннет как-то сразу почувствовала расположение к Сан Санычу. Она подошла, забралась на свободную табуретку, уселась напротив хозяина и выжидательно заглянула в голубые, слегка затуманенные глаза.

      – Вот, – начал объясняться он, – моя тигра к подруге утопала, а я тут потихонечку заклинанием зеленого змия занимаюсь. Конечно, вообще-то репетирую, программу готовлю, но попутно и потребляю чуть-чуть. Концертов на этой неделе нет, гастролей тоже пока не предвидится, так что святое дело…

      Жаннет закивала головой.

      – Приятно