Ясный колодец. Анатолий Комаристов

радио. Первая фотокарточка у меня до сих пор цела. Потом он снова уехал в Ленинград. Оттуда писал мне письма и присылал свои фотографии (все они погибли вместе с чемоданом в 1936 году, когда меня ограбил бандит).Он был в моей бригаде по распространению облигаций госзаймов, поэтому до его отъезда мы часто встречались. И когда я училась в институте, Матвей писал мне. Потом он приехал в отпуск домой в Поповку, пришел к нам домой, чтобы просить у моей мамы разрешения отпустить меня с ним на Дальний Восток в качестве его жены. Мама категорически возразила и сказала:

      – Если уедешь без моего согласия, ты мне не дочь, и я прокляну тебя, и тебе не будет с ним счастья.

      Я не стала огорчать маму своим отъездом, ей и так пришлось пережить много неприятностей за свою жизнь. Я Матвею отказала, а потом жалела. Он мне нравился. С Дальнего Востока он писал мне и в Поповку, и в Малоархангельск. Одно из его писем сохранилось у меня до сих пор. В каждом своем письме он писал: «Мы с тобою не пара. Ты человек образованный, а я простой рабочий».

      В августе 1936 года, когда меня ограбил бандит, я написала об этом Матвею. Он прислал мне три пары туфель. В письме я спросила его сколько я ему должна за них. Матвей прислал мне обидное письмо, в котором ещё раз подчеркнул, что мы никогда не будем близкими. В 1936 году он хотел заехать ко мне в Малоархангельск и просил, чтобы я встретила его на станции Поныри. Я не смогла поехать на встречу. В этот день было солнечное затмение и мне поручили об этом событии сделать доклад ученикам и населению. Он расценил это как не желание встретиться, но все равно писал мне. Война прекратила нашу переписку и больше я никогда не видела его. Мы потеряли друг друга, а после войны я не стала разыскивать его.

      Нужно было устраиваться с работой, воспитывать детей сестры Анфисы, которые остались без отца и матери. Для детей я пожертвовала своим счастьем.

      В 1931 году Корочанский РОНО дал мне направление в Киевский пединститут. Поехала я в Киев с подругой Леной. В институт нас приняли без экзаменов, как учителей, на физико-математический факультет со стипендией 50 рублей в месяц. На физмат, где преподавали на русском языке, приняли всего 9 человек, и нас сразу перевели на факультет на украинском языке, который я не понимала. В первом диктанте на украинском языке я сделала 30 ошибок. Долго ждали директора, чтобы он разрешил взять документы обратно. Директор советовал нам не уходить и обещал дать год на освоение украинского языка. Но мы с Леной окончательно решили уйти и снова работать.

      В это время я получила письмо от товарища, с которым работала в Поповке. Он писал, что в Тамбовском пединституте недобор на физико-математический факультет и директор института сказал, чтобы мы приезжали и нас сразу же примут без экзаменов.

      В Тамбове институт принял меня, как учительницу.

      В группе нашей было 8 девушек и 12 ребят, а затем перевели еще 4-х человек. На выпускном курсе нас было 24 человека. К защите дипломного проекта допустили не всех, а только тех, кто окончил 10 классов и имел учительский стаж. Я